Последний Герой. Том 10 - Рафаэль Дамиров Страница 8

Один из домов оказался особенно страшным: нижний этаж выложен из белого кирпича, верхний — из красного, окна вообще разного размера. Будто рисовал четырехлетний ребёнок.

— Вот здесь Волков, значит, и живёт, — сказал Шульгин, приглядываясь к номеру на заборе.

Мы остановились у калитки. На двери табличка: «Осторожно, злая собака». На ней — облезлый рисунок пса с оскаленной пастью. Табличка старая и погнутая, но все равно страшная.

Коля невольно потянулся к поясу, где висел пистолет.

— Ты что, в пёселя собрался стрелять? — хмыкнул я.

— Да не, это так, — буркнул он, — если что, в воздух шмальнуть. Мало ли, вдруг кинется.

Я нажал на кнопку звонка, которая торчала прямо из калитки. Где-то внутри дома зажужжало, слышно было даже на улице. Но никакой злой пёс не появился.

— Видимо, табличка чисто для понта, — сказал я.

— Чёрт, похоже, и дома никого нет, — вздохнул Коля, продолжая вместо меня давить на кнопку.

— А свет-то горит, — заметил я. — Кто-то есть.

— Может, просто не выключил? — предположил Шульгин.

— Волков на звонки не отвечает, — сказал я. — Здесь его и подождём. Всё равно домой вернётся, ночевать-то где-то должен.

Я вдруг заметил что-то на рукаве Шульгина.

— Это что у тебя на куртке?

— Где?

Я потянул его за рукав.

— Вот, смотри, это краска, что ли?

— Нет… — Коля потер пятно пальцем и тут же приблизил палец к глазам, — Оттирается… да это, похоже, кровь.

— Ну ни хрена себе, — сказал я. — Где это ты так успел? Куда залез?

— Да никуда я не лазил, — Коля нахмурился.

— Да вот же, — я ткнул пальцем в забор. — Смотри.

Возле ручки кровь.

— Бляха-муха, — выругался Коля. — Я не заметил! Черт… Блин, а кровь вообще отстирывается?.. Да по хрену, — махнул он рукой. — Выкину куртку, новую куплю.

— Подожди ты со своей курткой, — остановил я. — Тут у нас что-то непонятное происходит.

Я подпрыгнул, ухватился за верх забора, подтянулся и перемахнул через него.

— Э, Макс! А я⁈ — возмутился Коля. — Я-то так не умею ловко.

— Сейчас, погоди, открою, — я отомкнул калитку изнутри и впустил его. — Пошли-ка посмотрим.

Коля тревожно оглядывался, всё ещё, видно, веря табличке «Осторожно, злая собака».

Я быстро осмотрел снег и сразу понял — никакой собаки здесь нет и не было. Следов песьих нет вообще, только утоптанная ботинками дорожка, ведущая к дому.

— Слышишь? — насторожился Коля. — Это что, музыка играет?

Из дома доносилась приглушённая мелодия.

— Ну точно, дома он! — прошипел Шульгин. — Зашкерился, подлюга! А нам тут через заборы лазать. Нет, ну сволочь!

Пока он ворчал, мы подошли к крыльцу и поднялись по скрипучим ступеням. Крыльцо было высокое, под навесом. Входная дверь — железная, массивная, будто бронированная. Я никогда не понимал таких дверей в коттеджах, где окна обычные, без решёток. Смысла в этом — ровно ноль.

Я постучал:

— Эй, хозяева!

Ни ответа, ни звука.

— Макс, смотри, — воскликнул Шульгин. — Вон тоже кровь!

Он ткнул пальцем в дверь. На тёмном металле и правда поблескивал мазок свежей крови.

— Да что тут произошло?.. — пробормотал я.

Потянул ручку. Дверь оказалась не заперта.

Мы вошли в просторную прихожую. Внутри дом оказался попрезентабельнее, чем снаружи. Старый, но богатый ремонт, вычурная лепнина, мебель с позолотой — и всё это в таком количество, что наводило на мысли скорее не об эстетстве, а о безвкусице.

Откуда-то доносилась музыка. Мы пошли на звук — он тянулся из зала.

— Твою мать! — выдохнул Коля, который шёл на полшага впереди меня.

На полу, посреди комнаты, в луже крови лежал мужчина. Кровь ещё не успела подсохнуть, прямо на глазах впитывалась в ворс паласа. На груди, в районе сердца — несколько ножевых ранений.

— Это и есть Волков! — сказал Коля, узнав лицо.

Коля, когда пробивал кого-то, всегда первым делом искал страницы в соцсетях, смотрел фото, друзей, активность. Говорил, что сейчас соцсети — вторая база данных для ментов.

Я подошёл, опустился на колено, коснулся шеи. Кожа ещё тёплая.

— Убили буквально пару часов назад, — сказал я. — Я, конечно, не судмедэксперт, но по опыту примерно так.

— Это что ж получается… — почесал голову Шульгин. — Поэтов кто-то мочит! Тех восьмерых на даче у Сагады хотели отравить. Этот не пошёл, так его, вон, и дома достали.

— Слушай, а кто там ещё у них был в клубе? — спросил я.

— Дочка этого Корнея, студентка. Света.

— Значит, она тоже в опасности, — сказал я. — Давай, Коля, вызывай опергруппу. Оставайся здесь, а я поеду к Свете, проверю. И надо будет опять навестить главного поэта. Что-то он темнит, недоговаривает.

— О, Макс, глянь, что нашёл! — сказал вдруг Шульгин.

Он наклонился над телом и прицелился, чтобы потянуть из руки убитого смятый листок.

— Погоди, перчатки надень, — сказал я. — Там могут быть следы рук.

— Да я аккуратно, — сказал Коля, и вправду осторожно, ногтями выцепляя листочек из руки убитого, почти не касаясь.

Он положил листок на стол, расправил аккуратно за уголки. На нём печатными буквами, карандашом, было написано:

«Я закрываю свой клуб»

— Что это значит? — спросил я.

— Хрен его знает. Какой клуб? — Коля пожал плечами, потом вдруг хлопнул себя по лбу. — А, стопэ, Макс! А не клуб ли это мёртвых поэтов?.. — Он осёкся и добавил: — Ой, тьфу ты… Не поэтов, а мёртвой поэзии.

— Похоже на то, — кивнул я.

— А почему «свой»? — задумался Шульгин. — Такое ощущение, что записка написана от имени не Волкова, а Корнея Поликарповича. Их главного.

Мы ещё постояли, поразмыслили.

— Вроде бы, и да. Но как-то глупо, — сказал я. — Он своих же убивает, что ли?

— Так, а тех восьмерых, — продолжил Коля, — он же сам среди них был. Что бы он сам себя травил?

— Ну да, — кивнул я. — Не бьётся.

Я нахмурился.

— Блин… где-то я этот листочек уже видел.

— В смысле? — удивился Коля.

— Вот, смотри, — показал я. — У него по краю тиснение идёт. И сам он цветом, как под старину — с желтоватым оттенком, будто пропитан чем-то. Где я такой блокнот видел?

Я пытался вспомнить, но не мог.

— Ладно, — сказал я наконец. — Надо будет материалы дела посмотреть. Мы всё описывали, фоткали, изымали.

Я сунул листок в пакет и добавил:

— Погнал я, короче, эту Свету искать.

— Так ты адрес-то запиши, — сказал Коля.

— А ты что, пробил и её адрес?

— Ну конечно, — ухмыльнулся он.

— А что ж молчал?

— Да вот, живёт она в общежитии, универовском. В главном корпусе,