Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин Страница 8

Я в него лезть не стал, крышку закрыл, да на всякий случай гранатку к ней приспособил, если немец какой надумает оттуда вылезти, так будет ему подарок. После проверил две оставшиеся квартиры, чердак, выбрал место и вам сигнал подал. Когда стрельба закончилась, я подарочек с крышки подвальной убрал и осторожно вниз спустился, а там ход подземный, низкий такой, узкий. Вот я и решил разведать. Полусогнутым сюда и добрался, а как ваши голоса услышал, понял, что ход привел меня в подвал дома, который нам приказано было взять.

Григорьев наставительно произнес:

– Твои действия, Василий Матвеевич, как разведчика, считаю неправильными. Вначале надо было доложить об обнаружении подземного хода.

– Виноват, товарищ старший сержант…

Красильников почесал затылок.

– Получается, знай мы об этом подземном ходе, то можно было бы немцев из подвала накрыть.

– Это как получилось бы, но, сдается, что мои мысли были правильными, и если б эсэсовский офицер успел привести в действие взрывное устройство, то нам не поздоровилось бы. Возможно, что это хотел сделать человек в гражданском, скорее всего тот, который, со слов допрошенного немца, ушел с двумя эсэсовцами в разведку, но Мельников его спугнул. Главное, что все обошлось. Задачу мы свою выполнили, трофеи раздобыли, будет что командованию предъявить. Придется тебе, Вязовский, сегодня еще одну дырку сверлить для награды. Вернешься в свою Москву весь в орденах да медалях, а ты боялся, что война кончается, а ты еще ни одной награды не получил… Слушай, я вот что хотел у тебя спросить, почему ты с таким хорошим знанием немецкого языка в переводчики не попросился?

Вязовский ответил шутливым тоном:

– Из-за наград, товарищ старший сержант.

Только что присоединившийся к ним Лисковец недовольно покосился на молодого бойца:

– Награды им подавай. Нас в первые годы войны не больно наградами жаловали, а мы больше вашего пережили.

– Шучу я. Если серьезно, то боялся, что отправят меня в штаб с документами работать или пленных допрашивать, а то и вовсе в тылу отсиживаться, а я воевать хотел, за брата мстить. Он в сорок первом погиб…

– Ну и зря, переводчики в армии нужны. К твоему сведению, они не только в штабах сидят, их даже в тыл к немцам с диверсионными группами забрасывали. Сам тому свидетель. И что бы мы сейчас без тебя делали? Кто бы эсэсовца допрашивал? Гургенидзе, Джумагалиев или Опанасенко? Думаю, что фриц грузинский, казахский и украинский языки не знает.

– Я это сразу понял, как в батальоне очутился, поэтому и раскрыл свое знание немецкого языка, чтобы к вам в разведку попасть.

– Ишь ты, – встрял в разговор Аркадий Лисковец, – а я в свое время в разведку подался из-за жратвы. У разведчиков дополнительный паек, а мне уж так сильно кушать хотелось. Тогда для меня две главные задачи были: поспать и пожрать.

– Я о еде не думал. Меня ведь, когда на службу забирали, в противовоздушную оборону хотели определить. Вы сами знаете, как остряки ПВО расшифровывают: «Пока война – отдохнем, после войны – отработаем». ПВО, конечно, дело нужное, но там возможности сойтись с врагом лицом к лицу мало, а война заканчивается. Я тогда рассказал, что до войны некоторое время занимался мотоспортом в обществе «Динамо», вот и попал в мотоциклетный батальон. Я вообще технику люблю, хочу после войны в механико-машиностроительный институт имени Баумана поступать.

– Понятно, молодец. Добился, значит, чего хотел. Это хорошо, а теперь возьмите с ефрейтором Красильниковым из трофея чего-нибудь перекусить и поднимайтесь наверх. Надо червячка заморить. Я чую, что наша полевая кухня теперь не скоро до нас доберется.

Красильников, провожая взглядом командира, сказал:

– Взять-то возьмем, только сначала на хозяйской собачонке, которая во дворе лежит, проверим, а то фрицы могут еду отравить, с них станется.

– Не получится, собачонка совсем мертвая лежит. Джумагалиев ее в расход пустил, когда она на него бросилась. Пес, видать, обученный был, если стрельбы и взрывов не испугался…

Григорьев устало поднялся по ступеням, громко крикнул:

– Джумагалиев! Ты где?

Айдарбек выбежал из соседней комнаты.

– Здесь я, товарищ старший сержант. Кишкентай бобек убирал на улицу.

Александр удивленно посмотрел на казаха:

– Кого?

– Офицера немецкого, которого я убил. Это будет пятый, которого я, как говорит Лисковец, укокошил своими руками. У казахов есть детская считалка, на пальцах, – Айдарбек начал по порядку загибать пальцы на левой руке, начиная с большого. – Бес бармак, балан уйрек, ортан терек, шылдыр шульмек, кишкентай бобек. Вот и получается, что этот пятый немец – кишкентай бобек.

– Бог с ним, с твоим кишкентаем, показывай свой трофей.

Джумагалиев махнул рукой.

– Пойдем, товарищ старший сержант, покажу.

Разведчики неспешно вышли во двор, подошли к стоявшему неподалеку от ворот четырехдверному автомобилю «Шкода», бежевого цвета. Григорьев погладил капот автомобиля.

– Хороша машинка. Чехи делали.

– Э-э, зачем тебе эта машина? Сюда смотри, товарищ старший сержант, – Джумагалиев указал на мотоцикл серо-зеленого цвета.

Григорьев подошел к мотоциклу:

– А это старый знакомый. Немецкий. «Цундап» называется. Теперь, похоже, на нем поездить не придется. Такой трофей домой бы увезти.

Джумагалиев шмыгнул носом.

– Лучше швейную машинку «Зингер» возьми и иголки для нее, а мотоцикл как повезешь?

– Эх, Джумагалиев, наивный ты человек. Кто ж мне его разрешит взять? Генералам и офицерам, может, и перепадет, а нам не положено… Ладно, Бог с ними, с трофеями. Сейчас для нас главное – самим живыми домой вернуться. Нашему возвращению родные и без трофеев обрадуются.

– Правильно говоришь, командир. Я тебе тоже обрадуюсь, если после демобилизации ко мне в Казахстан в гости приедешь. Я для тебя барана зарежу, будешь в нашей юрте на почетном месте сидеть, бешбармак кушать, кумыс и айран пить. Апа тебе баурсаки сделает, я на домбре играть буду, мой дядя акын для тебя петь будет. Э-э, ты знаешь, как он поет? М-м, вся степь замирает, чтобы его слушать. Приедешь?

– Почему бы и нет, если не передумаешь.

– Э-э, зачем так говоришь, товарищ старший сержант? Ты для меня, как старший брат. Сколько раз меня в бою выручал. Ты мне теперь самый лучший друг. У нас говорят: «Агаш тамырымен, адам досымен мыкты».

– Чего?

– Дерево крепко корнями, а человек – друзьями.

– Правильно говорят. Ты на меня не обижайся, Айдарбек, шучу я. Если все нормально будет, то обязательно к тебе в гости приеду.

– Обещаешь?

– Обещаю, слово гвардейца тебе даю.

Казах обратил взор к небу, вполголоса произнес:

– Иншааллах, пусть так и будет.

Григорьев похлопал Джумагалиева по плечу.

– Будет, Айдарбек, обязательно будет, а сейчас пойдем, возьмем склад и здание вместе с пленными под охрану,