Улица цвета крови - Александр Александрович Тамоников Страница 4

— Тоже выдумали! — прыснула Шура, но тут же снова стала серьезной и даже сердитой. Ее рыжие бровки сомкнулись в одну линию, а глаза метнули в Глеба молнии. — Можно подумать, что вы женщин на войне не встречали.

— Встречал, — улыбнулся Глеб. — Много встречал и разных. Вот только с девушками-танкистками судьба еще не сталкивала. Ты первая. Потому и удивился.

Его откровенность несколько смягчила Шуру, и она посмотрела на него уже не так сурово.

— Я и сама не ожидала, что когда-нибудь буду в танке воевать, — призналась она. — Но так получилось, что…

Она внезапно замолчала и снова нахмурилась, словно бы осознав, что слишком уж разоткровенничалась перед этим незнакомым ей капитаном.

— Я тоже в свое время не думал, что буду разведчиком, — заметил Глеб.

Дальше они шли молча, и только у самой речушки Шура, сняв шлем, сказала:

— Жарко.

Пока Шубин набирал воду в котелок и в каску, девушка умылась. Искоса наблюдая за ней, Глеб невольно залюбовался ее молодым, хотя и не очень красивым личиком. Да, Шура не была красавицей. Под шлемом оказались спрятаны две небольшие рыжие косички, а вернее, мышиные хвостики — как их называют. Они придавали всему облику девушки почти детское, наивное очарование, которое редко случается у красивых и уже оформившихся во взрослую женщину девиц.

«Интересно, сколько же ей лет? — вдруг подумалось Глебу. — Наверняка не больше шестнадцати».

Словно угадав его мысли, Шура встала с колен и, снова надевая шлем, сказала:

— Мне, между прочим, уже девятнадцать лет.

Глеб рассмеялся.

— Ты умеешь читать мысли?

— Нет, но я прекрасно знаю, что в головах у мужчин, когда они вот так смотрят на девушек, — дерзко ответила она.

— Да-а-а? — с деланым удивлением протянул Шубин. — И что же они думают?

Щеки Шуры снова вспыхнули.

— Ничего, — буркнула она и, схватив котелок Шубина, быстрым шагом направилась к машине.

Глеб, сдерживая улыбку, взял каску и поспешил следом. Но идти так же быстро, как и Шура, он не смог, вода начала расплескиваться, и ему пришлось сбавить темп ходьбы.

Когда он дошел до машины, возле нее стояли уже не только полковник и Шура, но и еще два человека, а неподалеку, на обочине, — грузовик.

— Да, дело плохо, — заметил один из них, по всей видимости, шофер грузовика, — усатый, с изможденным загорелым лицом мужичок. — Вы, товарищ полковник, на этой рухляди, даже если радиатор остынет, далеко не уедете. Давайте-ка мы вас на буксир возьмем и до нашей техбригады дотащим. А там глянем, что с ней делать, с вашей машиной-то.

— Нам до вечера надо свою часть нагнать. Наступление без командира, сам понимаешь, не наступление, — огорченно заметил Слюсаренко. — Я в технике не хуже тебя разбираюсь и вижу, что машине швах. Но нам надо как-то до своей танковой бригады добираться.

— Так вас наш майор на своей машине и отвезет, делов-то, — вставил стоявший рядом с шофером старшина. — А вашу колымагу мы как отремонтируем, так вам сразу же и доставим. Добро?

— Добро, — согласился полковник. — Тогда цепляйте.

Машину Слюсаренко прицепили к грузовику. Каску Глеб выкинул за ненадобностью, а котелок, который ему вернула Шура, прицепил обратно к сидору.

— Вы с Шурой садитесь в кузов, а я в нашей машине поеду, — скомандовал полковник и добавил строго, видя, что девушка собирается ему возразить: — Это приказ, Горохова.

Рыженькие брови Шуры сурово сомкнулись у переносицы. Приказом она была явно недовольна, но подчинилась. Иначе как? Полковник сказал — приказ, значит приказ. Что тут возразишь?

До мехчасти тряслись в грузовике часа полтора, если не дольше. В основном молча. Иногда только Шубин задавал Шуре вопросы, спрашивая ее не столько о ней самой, сколько об ее службе в танковой части. Она отвечала неохотно, словно за что-то обижалась на Шубина. Хотя за что — он никак не мог понять. Все, что он смог выяснить — это то, что девушка уже год служила на одном из танков пулеметчицей-радисткой, а перед тем окончила курсы в Орловском бронетанковом училище имени Фрунзе.

— Выпускались мы, конечно же, не в Орле, — уточнила она, — а в Балашове. Это Саратовская область. Знаете?

— Знаю, — подтвердил Шубин. — В самом Балашове не бывал, а вот в Саратове доводилось.

Понемногу начало смеркаться, и уже все тише и тише слышались звуки боя, хотя к линии фронта они сейчас находились намного ближе, чем были раньше, когда только выехали из расположения бригады Соколовского.

— Бой стихает, кажется, — заметила Шура. — Скорее бы добраться до своих. Как они там без меня? — Она ненадолго задумалась, потом с досадой в голосе продолжила: — Знаю, полковник специально Тарасенко в медчасть отправил, якобы с жалобами на аппендицит. Это он сделал, чтобы меня подальше от наступления держать — своим шофером временно назначил, — зло стукнула она кулачком по ладошке.

— Так, может, и вправду у человека аппендицит? — пряча улыбку, спросил Шубин. — Аппендикс — это такой зловредный орган, что всегда не вовремя о себе знать дает. Совпало, наверное.

— Ага, совпало, — сердито зыркнула на него Шура, но дальше тему развивать не стала. Вид у нее при этом был такой, словно она говорила: все вы, мужчины, одинаковые — хитрые и коварные, а потому какой с вами толк говорить на серьезные темы?

Механизированная бригада, а вернее, одна из ее ремонтных частей, располагалась в небольшом селе с необычным названием Кийков. Ее командир майор Славянинов радушно встретил Слюсаренко.

— Сейчас я вас накормлю, — предложил он, вставая из-за стола, за которым ужинал. — Хозяйка вот выделила нам картошки котелок да молока козьего налила кринку.

— Спасибо, не откажусь, — поблагодарил полковник. Потом, чуть подумав, оглянулся и спросил: — Шура, есть хочешь? И вы, наверное, капитан, тоже голодный?

— Ничего, я привык, — ответил Шубин, хотя действительно был голоден как волк после суток сна. Он так и не успел поесть перед отъездом.

— Все одно, — махнул рукой полковник, глядя на Шуру, — пятнадцать-двадцать минут погоды не сделают. Так что поедим, — кивнул он. — От угощения отказываться грех. Особенно на войне.

— Вот и правильно, — засуетился майор. — У нас где-то банка тушенки была? — вопросительно посмотрел он на своего помощника.

— Вы всю вашу тушенку велели хозяйке отдать, чтобы дитю ее мясо было, — растерянно ответил тот, разведя руками.

— Постойте, — вдруг вспомнил Шубин и хлопнул себя по лбу. — Не надо тушенки. Я совсем позабыл. Мне ведь наш Микола Яценюк на дорогу кое-что получше тушенки дал.

Глеб развязал свой вещмешок и достал из него сверток, который вручил ему перед расставанием Микола.

— Тут сало и хлеб домашний, — сказал он, выкладывая сверток на