Тигран Великий - Тигрис Рафаэль Страница 19

– Говори, чего ты молчишь? – приказал Тигран.

– Город, в котором мы сейчас находимся, повелитель.

– Антиохию? Нашу южную столицу?

– Именно.

– И когда это произойдёт? – со злой иронией спросил Тигран.

– Позволь заметить, повелитель, это уже происходит.

– Что ты имеешь в виду?

– Подожди, подожди Юлиан, – вмешался за своего подопечного Меружан, – не делай таких несерьёзных заявлений. Скажи нам, какое царство наиболее опасно для Рима?

– Да! Назови его! – отвлёкся на другую тему Тигран.

– Понт с его царём Митридатом Евпатором. Если ты обратил внимание, повелитель, на карте это царство отображено наиболее подробно.

– Ну, ещё бы. Рим уже который год ведёт безуспешную войну против моего тестя Митридата.

– Да, ты прав, повелитель. Но после побед на Иберийском полуострове сенат направил в Понтийское царство ещё три легиона во главе с полководцем Луцием Лукуллом. Ему поручено поймать и пленить царя Понта.

– Поймать Митридата?– удивился Тигран.

В следующее мгновение на его лице засияла улыбка, и он разразился страшным хохотом.

– Поймать ты говоришь? – повторил он, давясь от смеха, – будто он какой-нибудь хилый петух, а не всесильный царь.

Остальные придворные дружно подхватили царское веселье, не совсем понимая причину. Царь вдруг резко оборвал смех, и лицо его приняло серьёзное выражение.

– Запомните мои слова. Пленить или убить Митридата не смогут даже Боги Олимпа, – произнёс он зловещим голосом.

Придворные смущённо замолкли, и лишь на лице у Юлиана появилась тень иронии.

– Назначишь этого человека наставником в моей армии и выдашь приличное жалование, – приказал царь Меружану, – он мне скоро понадобиться.

На следующий день Мецн объявил о своём намерении вернуться в Тигранакерт. Все восприняли это известие с большим облегчением, особенно я. Признаться, мне надоела однообразная жизнь в Антиохии, и потому я сразу воспрянул духом, когда узнал, что мы направляемся в столицу Армении, город Тигранакерт – гордость царя царей, его детище.

Перед отъездом царь велел позвать караванщика, спасшего нам жизнь в пустыне. Всё это время он находился в Антиохии и ждал моих указаний. Мне почему-то казалось, что Тигран забудет про запланированную встречу, и мы уедем, не повидав этого араба, но я ошибся. Царь хоть и был в преклонном возрасте, однако памяти его мог позавидовать любой юноша.

Принял нас Тигран не в тронном зале, где посетитель волей-неволей начинал трепетать перед ним, словно перед Богом, а в личных апартаментах, где беседа могла проходить менее помпезно. Этим он хотел ещё раз подчеркнуть свою безмерную благодарность человеку, избавившему его от неминуемой гибели. Царь сидел в огромном изготовленном из тёмных пород дерева кресле, спинка и сиденье которого были расшиты золотыми нитками. В руке он держал толстый посох с символами армянского самодержавия. Кроме меня присутствовали также Меружан и Шанпоч Вреж.

– Доволен ли ты тем, что свернул со своего пути и очутился в Антиохии? – спросил царь.

– Вполне, мой повелитель.

Царь встал с трона и принялся расхаживать широкими шагами.

– Слышал ли ты про города Эдессу и Тигранакерт? – спросил царь.

– Нет, узнаю впервые, – ответил караванщик.

– Как твоё имя?

– Зовут меня Малх.

– Слушай меня внимательно, Малх. Передай своим шейхам, что я, царь Великой Армении, позволяю им расселиться вдоль южной границы. Вы будете направлять караваны, следующие с Востока на Запад, в Эдессу и Тигранакерт. Соломон тебе выдаст подробную карту маршрута. Его я назначаю вашим куратором. А теперь, прощай.

– Да живёшь ты вечно, мудрый царь, – ответил восторженно араб-караванщик и ушёл.

– Если я правильно тебя понял, ты отдаёшь контроль над торговыми путями в руки арабских племён? – вмешался Вреж.

– Если он действительно меня понял, скоро Тигранакерт и Эдесса превратятся в крупные центры торговли между Востоком и Западом, – произнёс царь после минуты раздумья.

– Он понял верно, мой повелитель – ответил Меружан, – и сегодня ты принял великое решение. Когда арабские племена расселятся вдоль границ, наш южный рубеж окажется в надёжных руках. Арабы-кочевники, подобно верным псам, будут его надёжно охранять, а проходящим караванам ничего не останется как заезжать в нашу столицу.

Тигран посмотрел на моё задумчивое лицо и спросил:

– А что скажет мой придворный лекарь, который с сегодняшнего дня курирует своих соплеменников? Мне кажется, он придерживается иного мнения.

– Я знаю одно, мой повелитель. Арабы – племя лихое и непредсказуемое. Единожды допустив их на какую-либо территорию, уже никогда не сможешь выдворить обратно.

– Отлично, – сказал царь, – я их расселю на бывших ассирийских землях, под носом у парфян. Мне давно хотелось им досадить. Пусть арабы там умножаются и процветают. Мне это только на руку.

– Арабами трудно управлять, мой повелитель, – продолжал возражать я.

– Управлять любым народом – штука сложная. Им надо будет внушить веру в наших Богов.

– Это невозможно, мой царь. Они очень независимы и не примут чужих Богов.

– Тогда этому народу нужен свой пророк. Наступит время, и они его получат, – произнёс многозначительно царь.

– Уж не ты ли вознамерился дать диким племенам пророка? – спросил Меружан с сомнением.

– Почему бы и нет? – уверенно ответил Мецн, – если Боги позволят мне дожить до этого времени, я непременно воспользуюсь такой возможностью.

– А если нет? – продолжал язвить Меружан.

Последние слова, как ни странно, не возмутили царя. Он задумчиво помолчал, а затем отчеканил:

– Народ, какой он бы ни был, если есть в этом потребность, сам сотворит себе пророка.

Сказав так, он окинул нас долгим взором, как это делает умудрённый учитель, всматриваясь в лица желторотых учеников.

– Запомните мои слова!

С первыми лучами солнца наш небольшой отряд покинул Антиохию и направился на Восток, в сторону Тигранакерта.

Когда мы выехали за пределы города, Меружан обернулся назад и со вздохом произнёс:

– У меня такое предчувствие, что мы сюда уже никогда не вернёмся.

– Твоё предчувствие тебя не обманывает, – ответил Шанпоч Вреж, – этот город как был нам чужд, так и остался.

– А мы его и не завоёвывали, – вмешался в беседу царь, – да, наша армия вошла туда, мы вселились во дворец Селевкидов, но армянской Антиохия так и не стала. Знаете, почему? Наш народ не смог с местными разделить хлеб-соль. Права поговорка: обиженный хлебом меча не боится.

– Они ждут римлян, – тихо произнёс Юлиан Петроний.

– А ты почём знаешь? – удивились Вреж.

– Я видел в городе римских лазутчиков.

Услышав это, я невольно воскликнул:

– Лазутчиков?

– О, несчастный! И ты нам это говоришь только сейчас? – возмутился Вреж.

– Я не нанимался к тебе осведомителем, – огрызнулся на шута Юлиан, – я всего лишь военный стратег.

– Твоё безмолвие хуже любого предательства!

– Прекрати Шанпоч, – заступился за римлянина Меружан, – ему действительно не вменялось доносительство. А римские лазутчики, как тебе