Личный аптекарь императора. Том 10 - Егор Золотарев Страница 19

Утром повариха приготовила королевский завтрак, состоящий из креветок в кляре, мясного рулета со сливочным соусом и черничного торта. Она знала, что у меня сегодня испытание, и тоже поддерживала.

Когда мы все собрались в фойе академии, я кивком поздоровался со своим соперником. Тот ответил тем же и даже помахал рукой. Приятный малый. Такому и проиграть не обидно, но я буду биться до конца.

— Уважаемые участники турнира, достопочтимые мастера и дорогие зрители! — перед камерами на нашем фоне возник ведущий. — Настал момент великого финала аптекарей! Перед вами лучшие из лучших, знатоки растений, покорители колб и пробирок, чьи руки будут спасать тысячи жизней! Финальное испытание — не просто проверка мастерства, а настоящий вызов уму, опыту и интуиции! Да проявится сегодня истинный мастер аптечного ремесла!

Ну вот и всё. Испытание начинается…

Глава 8

Ведущий объяснил в чём состоит испытание, и мы с Гришей Суриковым побежали по длинному коридору в сторону лестницы, ведущей к лабораториям.

— Не понимаю, зачем мы каждый раз бежим, если испытание начинается только когда все на месте, — Гриша остановился и, улыбнувшись, протянул мне руку. — Здравствуй, Саша.

— Приветствую, — я пожал его руку. — Как рассчитываешь, сможешь меня обойти?

Мы неспешно двинулись по коридору, будто находимся на прогулке, а не на финальном испытании турнира.

— Не знаю, — честно признался он. — Но поддаваться тебе не намерен. Сделаю всё возможное, чтобы победить.

— Хороший настрой. Никогда не знаешь, как всё обернётся.

Гриша подошёл ко мне вплотную и еле слышно спросил:

— Как думаешь, сегодня не будет никаких подлянок? Всех твоих врагов поймали?

— Не уверен. А ты поддерживаешь их? — я внимательно посмотрел на него.

Если попытается обмануть, я это почувствую.

Гриша отпрянул, будто я сказал, что-то возмутительное.

— Ты что такое говоришь? Да ну тебя! — он махнул рукой и ускорился.

Хм, либо на самом деле возмущен, либо хорошо изображает. Но на вопрос он не ответил.

Мы спустились к лабораториям. Нам предстояло опросить четырех больных, выявить, чем они болеют, и изготовить лекарство. В первой лаборатории было два больных и во второй — два. На опрос каждого у нас пять минут. Гриша тут же забежал в первую лабораторию, а я прошёл во вторую.

На входе меня заставили надеть халат, перчатки и маску и только после этого подпустили к больным, находящимся в отгороженном закутке, обтянутых со всех сторон белыми простынями и с кроватью в центре.

Я прошёл в первую «палату» и увидел мужчину. Он лежал под одеялом и часто дышал. Лицо просто пылало. С первого взгляда стало понятно, что он просто горит.

Я задал несколько вопросов, но ничего нового не узнал. Кроме сильного жара, больной ни на что не жаловался. Я откинул с него тонкое одеяло и расстегнул рубашку. Как оказалось, пылало не только лицо, но и всё тело. Весь красный, как рак в кипятке.

— Давно у вас это началось?

— Третий день. Артефакты от жара хорошо помогают, но как только эффект проходит, я снова горю, — тяжело дыша, ответил он.

— Вы знаете, что у вас за болезнь?

— Знаю, но мне запрещено вам подсказывать.

— Я и не прошу подсказывать, — я втянул носом его эфир.

Хм, ладно. Запомнил.

Я перешёл во вторую палату. Здесь на кровати лежала женщина. Она кашляла, и при каждом вдохе у неё булькало в груди.

— Здравствуйте, меня зовут Александр Филатов. Я — аптекарь. Вы сможете отвечать на мои вопросы? — я присел рядом с ней на табуретку.

— Здрав… кхе-кхе-кхе. Да, спрашивайте, — кивнула она и снова зашлась в кашле.

— Что, кроме кашля, вас беспокоит?

Она высвободила руку из-под одеяла, подняла рукав и показала мне. Вся её кожа покрыта мелкими водянистыми пузырьками.

— У вас всё тело в этих пузырьках?

— Да… кха-кха-кхе.

Бедная женщина сотрясалась от сильнейшего кашля, с трудом вдыхая в перерывах между приступами.

— Мне кажется, что я скоро выплюну собственные лёгкие, — пожаловалась она.

— Лекари поставили вам диагноз? Вы получаете лечение?

Она не ответила, а лишь закивала, борясь с очередным приступом.

— Но я не могу вам сказать, кха-кха.

— Я знаю об этом, — кивнул, вдохнул её эфир и вышел из лаборатории. Гриша не торопился, поэтому пришлось подождать его в коридоре.

Пока ждал, размышлял о том, что узнал. По условиям испытания я должен изготовить одно лекарство для обоих, но симптомы разные. Хм… Мне впервые за весь турнир интересно проходить испытание. Ответ не лежал на поверхности, как обычно, нужно пораскинуть мозгами. Именно это мне нравится. Я люблю сложные задачки.

— Ну что? Догадался уже? — спросил Гриша, когда вышел из первой лаборатории и подошёл ко мне.

— Пока нет, но есть кое-какие предположения.

— Я вообще ничего не понимаю, — прошептал он. — У них разные симптомы. А у твоих?

— Тоже.

— Блин, что это за болезнь? — он почесал затылок и поморщился. Затем выжидающе посмотрел на меня. Ждёт, что я ему подскажу? Ну уж нет.

Я пожал плечами и зашёл в первую лабораторию, где находились точно такие же две палаты, как и во второй. Прошёл за белую простынь и увидел молодого мужчину лет тридцати. Он лежал, вытянувшись, и смотрел в потолок. При моем появлении он лишь слегка скосил на меня глаза, но даже не шевельнулся.

— Добрый день, как ваше самочувствие? — я присел рядом с ним на табурет и только сейчас затемил на шее какие-то твёрдые, коричневые корки.

— Мне… трудно… говорить, — глухо выдавил он и снова покосился на меня. В его глазах читалась боль и безысходность.

— Ладно, тогда молчите.

Я откинул одеяло и увидел, что мужчина лежит в одних трусах, а всё его тело покрыто точно такими же твёрдыми коричневыми корками, как и шея. Теперь понятно, почему он не двигается — непонятные наросты сковывают его движения.

Склонившись над его рукой, я кончиком пальца прикоснулся к корке. Сначала мне показалось, что это может быть та же болезнь, что поразила артефактора, ладони и стопы которого превращались в кору манадерева, но я ошибся. Наросты на теле этого мужчины напоминали комья земли, которые хоть и не осыпались при прикосновении, но выглядели такими же неровными и рыхлыми.

— Помогите. Лекари знают, что со мной, — он буквально выдавливал из себя каждое слово, — но у них нет средства, которое