Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина Страница 9

Я постаралась незаметно выдохнуть. Аиде не стоило знать, что мне совсем не хочется пересекаться с ее замечательным боссом по причине общего знакомства в лице Марка. Главное я узнала: Ярослав здесь почти не бывает, а большего мне и не надо. Можно спокойно работать.

Чем я и занимаюсь еще две смены подряд. Мои навыки растут, я почти всегда побеждаю в сражении с молочной пеной и уже готовлю большую часть напитков из нашего меню. Впереди меня ждет варка эспрессо — самый главный этап. Но случится он после двух выходных дней.

Вечером ребята добродушно отпускают меня за полчаса до закрытия, и домой я еду с легким сердцем. Самостоятельная жизнь, хоть и оказалась тяжелой, но все же поддающейся контролю.

Все налаживается, крутится у меня в голове мысль. На губах впервые за долгое время расцветает улыбка. Я чувствую себя… не счастливой, нет, пока нет. Но удовлетворенной. Способной на свершения.

А потом я захожу домой и понимаю, что Бусинке очень, очень плохо.

Глава 8

До ближайшей круглосуточной ветклиники полчаса езды на такси, но это самые долгие тридцать минут в моей жизни. Бусинка почти не реагирует на прикосновения и голос. Только страшно кашляет, словно никак не может отрыгнуть комок шерсти.

Я не представляю, что могло с ней случиться. Неужели это стресс, вызванный моим долгим отсутствием в последние недели? Мне хочется придушить саму себя за неправильный выбор работы. Ну чем я думала, оставляя такую кроху в одиночестве на четырнадцать часов в сутки?

Когда мы с Бусинкой наконец попадаем в клинику, у меня трясутся руки. Удивительно, но здесь есть и другие посетители, хотя на часах уже за полночь.

Атмосфера мрачная и тревожная. На лицах людей читается беспокойство и усталость, а животные ведут себя неестественно тихо. Лишь иногда кто-нибудь жалобно поскуливает, и я сразу прижимаю Бусинку покрепче к груди и заодно борюсь со слезами. Мне жалко всех вокруг.

Администратор записывает наши данные, и уже через несколько минут к нам из кабинета неподалеку выходит молодая женщина лет тридцати. У нее тоже рыжие волосы, правда, намного светлее моих и ясный, вселяющий уверенность взгляд.

Я позволяю себе шумный выдох: краткосрочное облегчение, связанное с появлением профессионала, быстро сменяется подскочившим уровнем тревоги: кто знает, какими итогами закончится прием?

— Альбина? — спрашивает она мягко.

— Да. — Отрывисто кивнув, я подскакиваю со своего места и быстро иду к ней навстречу.

— Я врач Татьяна Муратова, — представляется она и указывает рукой в сторону нужного нам кабинета. — Пойдемте.

Спустя четверть часа Татьяна стягивает перчатки и поднимает на меня взгляд, по которому невозможно понять, хорошие или плохие новости она собирается сообщить. Я машинально начинаю гладить напуганную сегодняшними манипуляциями Бусинку активнее прежнего.

— Скорее всего, — начинает Татьяна, — у вашего котенка кальцивирусная инфекция. Мы еще дождемся анализов, но по симптоматике все выглядит именно так. Выделения из глаз, кашель, потеря подвижности — все ведет к этому.

— И насколько… — Я сглатываю. — Насколько это опасно? Это же лечится, да?

Татьяна медленно кивает, и мне кажется, что в ее движении нет стопроцентной уверенности.

— Да, — говорит она. — Но для котят, особенно не привитых, риск высок. У вашей питомицы тяжелое состояние, ее нужно класть в стационар. Мы назначим лечение, поставим капельницы и будем наблюдать за динамикой. Так у нас будет больше шансов своевременно ей помочь.

— Но ничего обещать вы не можете? — спрашиваю я, уловив не сказанную правду между слов.

— Пока нет. — Татьяна с сожалением качает головой. — Если вы согласны на лечение…

Не позволяя ей договорить, я возмущенно заявляю:

— Конечно, я согласна!

Тем не менее Татьяна не выглядит убежденной. И сначала мне совершенно непонятно почему.

— Это довольно дорого, — поясняет она устало, словно уже не в первый раз слышала, как хозяева сначала обещают вылечить своего питомца любой ценой, а затем, едва получив чек, берут слово назад.

Осознание накатывает на меня будто опрокинутое на голову ведро ледяной воды. Я так привыкла к стабильному достатку, к возможности купить все, что хочется, не задумываясь о балансе на карте, что и сегодня, забывшись в переживаниях о Бусинке, ни на секунду не обеспокоилась финансовой стороной вопроса.

Разумеется, я не собираюсь отказываться от лечения, сколько бы оно не стоило. Но что, если мне попросту не хватит денег и клиника не возьмется за Бусинку?

Я сжимаю свободную ладонь в кулак, чувствуя как кончики ногтей впиваются в кожу, и встречаю ожидающий взгляд доктора с несуществующей внутри меня уверенностью:

— Мы будем лечиться в любом случае.

— Прекрасно. — Татьяна кивает, и я замечаю мелькнувшее в ее взгляде облегчение. Не хочу даже представлять, как ветеринары смиряются с тем, что не все хозяева готовы спасать своих питомцев.

Уже через несколько минут Бусинку забираются в стационар, и я с тревожным сердцем иду к администратору, попутно проверяя остатки средств во все банковских приложениях. Татьяна уже назвала примерную сумму — и это почти все, что у меня есть.

Я рассчитываюсь за прием, анализы и первые сутки стационара — за каждый день нужно будет вносить плату отдельно. Нехитрый подсчет в уме подтверждает, что оставшихся на счету денег хватит еще на три-четыре дня лечения. Что делать после — вопрос без ответа.

Мне уже заплатили за первые две недели стажировки. А другими источниками дохода я еще не обзавелась.

Что же делать?

Этот вопрос сводит меня с ума по дороге домой и не дает уснуть всю ночь. Остается только в экстренном порядке искать подработки с оплатой день в день, но таких довольно мало.

На многих позициях обязательно обучение, а значит не меньше недели работать придется бесплатно. Мне же деньги нужны срочно. Если на лечение Бусинки я еще наскребу, на маячащий на горизонте платеж по аренде — точно нет.

Этой ночью я снова плачу и ненавижу Марка Горина с утроенной силой. Это он превратил мою жизнь в бесконечный кошмар без всякой на то причины. Не просто разбил мне сердце, но выставил на улицу без предупреждения, будто его вообще не заботили мои шансы на выживание.

В набирающем обороты гневе я разрываюсь