Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина Страница 6

Я отвечаю ей кивком и хрипловатым «Здравствуйте».

Совсем рядом неподвижной скалой нависает Марк. Его присутствие давит, словно повисший на плечах непомерный груз и затянувшаяся на шее удавкой веревка. Мне нечем дышать.

— Мы можем пройти в кабинет. — Нотариус берет инициативу в свои руки, что неудивительно: для нее подобное напряжение между супругами наверняка дело привычное и обыденное. Я же не знаю, как сдвинуться с места и тем более повернуть голову левее и перевести на Марка взгляд. Даже на секунду. — У нас все готово.

— Конечно. — Я наконец киваю и делаю несмелый шаг вперед. — Ведите.

Опирающийся на дверной косяк Марк и не думает отступить в сторону. Пространства для беспрепятственного прохода достаточно, но сама необходимость оказаться всего в нескольких сантиметрах от него внушает дискомфорт.

Впившись ногтями в кожу ладоней, я следую за нотариусом и борюсь с желанием зажмуриться, когда настает моя очередь войти в кабинет. Вопреки моим ожиданиям Марк не произносит ни слова и вообще будто не обращает на меня внимания.

Что хорошо.

И в то же время… ранит до подступающих к глазам слез. Ему настолько все равно?

Спустя пару минут мы вместе с нотариусом усаживаемся за стол. Ее помощница приносит подготовленные для ознакомления бумаги.

— Я проверила изложенные в соглашении условия — закону они не противоречат, — произносит Ирина Федоровна ровным, лишенным намека на личное отношение к ситуации тоном, — Но, как я поняла со слов Марка Анатольевича, над условиями соглашения работали привлеченные им в одностороннем порядке юристы…

— Да, все так. — Я коротко киваю. К щекам приливает кровь: мне неловко оттого, сколь явно пренебрежение Марка.

К счастью, нотариус не демонстрирует ни неодобрения, ни сочувствия. Ее профессиональная сосредоточенность действует на меня успокаивающим образом.

— В таком случае вам, Альбина Владимировна, нужно ознакомиться с содержанием сделки сейчас. Если условия не вызовут у вас возражений, я заверю ваше с Марком Анатольевичем соглашение. Вам удобнее ознакомиться самостоятельно или…

— Самостоятельно, — перебиваю я, не выдержав затягивающегося потока канцеляризмов, и затем спешу сгладить ничем не обоснованную грубость вежливой благодарностью: — Спасибо, Ирина Федоровна, мне будет проще прочитать текст самой и потом задать вопросы, если они появятся.

— Конечно. — Ирина Федоровна легко поднимается из-за стола и, на миг бросив на Марка ищущий согласия взгляд, удаляется из кабинета.

Я с облегчением выдыхаю. Обсуждать в присутствии постороннего человека наш с Марком развод было бы просто неловко. Вряд ли мы так и не скажем друг другу ни слова — и в таком случае лучше мы поговорим наедине.

— Все еще думаешь, как бы урвать побольше? — Раздается вдруг холодный голос.

Я вздрагиваю и медленно поднимаю взгляд от разложенных на столе документов к сидящему напротив Марку.

— Серьезно? — Его реплика абсурдна, и реагировать на нее иным образом просто не получается. — Ты правда думаешь, я мечтаю тебя обобрать? Или что? Что вообще в твоей голове?! Это ты устроил все… это. Ты!

Марк наблюдает за мной холодным, лишенным настоящего интереса взглядом. Тонкие губы — те самые, что я всегда находила до мурашек манящими, — кривятся от недовольства или презрения. Обычно гладкие щеки сегодня покрыты темной щетиной, как будто в последние несколько дней Марк не находил времени для бритья. Он вообще, замечаю я в эту минуту, в гневе осмелившись наконец его рассмотреть, кажется неожиданно уставшим.

Хотелось бы верить, что причина тому — наше расставание, но я уже примирилась с правдой: на меня Марку точно плевать.

— Кто ж тебя знает, — говорит он с насмешкой, однако без настоящего запала, словно и отвечает только потому, что надо. Словно одно мое присутствие ему в тягость. — Такие, как ты…

— Такие, как я? Это какие? — уточняю я вызывающим тоном; глаза жгут слезы. — Какие, Марк? — повторяю я, когда его упорное молчание продолжается. — Зачем же ты на мне женился тогда?

Раздраженно фыркнув, Марк садится в кресле ровнее и дерганым кивком головы указывает на бумаги, о существовании которых я успела забыть.

— Изучай контракт. И быстрее. Если не хочешь разводиться через суд и остаться без гроша.

Вдох застревает у меня в горле. В мрачных, сузившихся глазах, в интонациях голоса, даже в застывшей каменным изваянием фигуре Марка столько ненависти, что не почувствовать ее, будучи живым человеком, просто невозможно.

Его ужасные, ядовитые эмоции рвут мои нервы. Выкручивающая жилы душевная боль ощущается как физическая; мне хочется закричать — только бы снизить ее интенсивность. Бессознательным движением я опускаю руки со стола на колени и впиваюсь острыми кончиками ногтей в кожу предплечий под шифоновыми рукавами платья. В голове проясняется.

— Ты не сможешь забрать квартиру.

— Нет. — Марк с непринужденным видом расправляет плечи и расслабленно откидывается на спинку кресла. — Но со своей долей я смогу делать, что захочу. Начну сдавать. По большой скидке. Например, — его наигранная задумчивость длится не более секунды, — бывшим уголовникам. Как тебе такое соседство?

Мне с трудом удается совладать с собой и не отшатнуться, хотя нас уже разделяет довольно широкая столешница.

— Ты не можешь…

Он усмехается. На этот раз — искренне, с энтузиазмом садиста.

— Почему же? — Вопрос, конечно, издевательский. — Я буду в своем праве. И продать свою часть квартиры я тоже смогу кому угодно.

— У меня… — Я делаю попытку возразить, но Марк перебивает меня на полуслове:

— Разумеется. — Он якобы согласно кивает. — У тебя приоритетное право на выкуп моей доли. Но есть проблема: тебе не карману эта квартира.

Теперь я по-настоящему в ужасе. Если до последних минут сегодняшнего дня Марк казался обычным предателем, то сейчас он вызывает у меня страх.

Я верю. Верю, что он ненавидит меня достаточно для осуществления своих угроз.

— Как ты хорошо ориентируешься в крайне определенных… нюансах. — Мой голос сипнет, и оставаться в трезвом уме мне удается исключительно благодаря вспышкам боли в расцарапанных предплечьях. — Может, ты еще и обращался к юристу заранее? Чтобы узнать, чем меня запугать?

Марк не отвечает. Однако в выражении его глаз есть все, что мне нужно знать.

— Насколько заранее? — спрашиваю я наобум.

— Три месяца.

— Т-три месяца?

— Ты плохо слышишь?

Прямо сейчас? Очень. В ушах гудит.

— То есть весь этот бред с местью неведомо за