Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина Страница 14

Часть из них — реальные воспоминания, где в нашей спальне на нашей кровати Марк снова и снова вбивается в прогибающую спину женщину: ее лицо, искаженное удовольствием, отпечаталось на моей сетчатке, наверное, навсегда. Меня тошнит каждый раз, когда эта картинка предстает перед глазами.

Другая часть — домыслы и иллюзии, похожие на пытку. Вдруг Марк приехал сюда для встречи с очередной любовницей? Может быть, прямо сейчас он закрывает дверь своего номера, с улыбкой приветствуя дожидавшуюся его на кровати женщину? Как много их было в его тайной жизни?

Бесконечные командировки Марка — возвращаясь из одной, он едва ли ни на следующий день улетал в другую, — теперь предстают в ином свете. Каждое его слово кажется ложью. На самом ли деле он столько работал, мотаясь между городами и регионами, или всего лишь выдумывал себе оправдания?

Не сдержав всхлипа, я отталкиваюсь от стены ладонью и принимаюсь на ходу стягивать с рук перчатки. Мои дерганые движения наполнены сдержанной злостью, которой нельзя дать волю: в водовороте мыслей как нельзя кстати возникает напоминание о стоимости подлежащей к возврату рекламодателю одежды. Внеплановые траты мне сейчас не по карману.

Дурацкая съемка. Дурацкая, будто прямиком из банальной, плохо прописанной мелодрамы встреча с почти бывшим мужем. Дурацкий наряд.

Вытерев мокрое от слез лицо тыльной стороной предплечья, я чертыхаюсь: те самые царапины, замеченные Марком, теперь щиплет соль. Вот оно, очередное свидетельство моей неустойчивости, ставшее достоянием общественности.

Наверняка утром, протрезвев и сложив два и два, Марк порадуется увиденному: поплывшая (пусть и всего лишь на мгновение) перед ним дурочка с самоповреждениями — не венец ли его жестокой мести?

Я мечусь по номеру, попутно стягивая с себя красивое белье и переодеваясь в собственные вещи, и злюсь. Злюсь на Марка и на себя. На упущенный шанс уйти с достоинством.

Я могла посмеяться над реакцией Марка на мой внезапно соблазнительный для него внешний вид. Ткнуть его носом в этот факт, доказывающий присущее ему лицемерие: вопреки своей ненависти он нашел меня достаточно привлекательной, чтобы пускать слюни и лапать.

Вот только ни одна подобная мысль не посетила моей головы в тот миг. Я растерялась, почти забылась в моменте, словно попала под незнакомые чары.

Между нами никогда не происходило ничего столь… острого. Возбуждающего.

Был ли виной этому алкоголь или переизбыток негативных эмоций, но сегодняшнее общее на двоих помутнение рассудка сбивает меня с толку.

Я не понимаю ни своего поведения, ни Марка. Еще пару месяцев назад мне бы и в голову не пришло, что он может быть таким, как сегодня: мрачным и напирающим, слегка безумным во взглядах и действиях. У нас… не ладилось с сексом.

Что изменилось сейчас?

Юная я, начитавшаяся любовных романов и насмотревшаяся мелодрам с рейтингом восемнадцать-плюс, ждала от будущих отношений фейерверков и безумия. Тех самых «ударов тока» при каждом физическом контакте с объектом своей влюбленности, головокружения и подкашивающихся ног при поцелуях и чего-то неведомого, но удивительно прекрасного в спальне. Искры из глаз и дрожь во всем теле были обязательными элементами программы.

Я нафантазировала себе целую бурю эмоций и чувств, всенепременно сопровождающих влюбленность, и оказалась… крайне разочарована практикой. Все было совсем не так.

Мои первые — и единственные до встречи с Марком — романтические отношения начались на первом курсе университета. Контроль охраны уже не был столь же пристальным, как в школе, и мне удалось без проблем посетить и «посвят» для первокурсников, и даже другие вечеринки, устраиваемые моими одногруппниками по любому малозначительному поводу круглый год.

Охрана оставалась поблизости, но, к счастью, предпочитала соблюдать инкогнито. Пусть все знали, чья я дочь, отсутствие постоянных напоминаний о моем непростом статусе очень помогало при общении с людьми вне мира моего отца.

Меня больше не избегали ровесники. На переменах я могла и поболтать с разбившимися по группам интересов девчонками, и посмеяться с дурацких выходок некоторых парней. Словно нормальный человек.

Наверное, они осознанно не стремились подружиться со мной поближе. А может, именно я не умела перевести приятельство в дружбу, не знаю. Но все же… все же моя общественная жизнь в университете складывалась лучше, чем в школе.

Внезапно получив приглашение на первое в своей жизни свидание, я совершенно растерялась. Ваня — мой однокурсник — нравился мне едва ли не с первой недели учебы, однако вплоть до новогодней вечеринки каждая моя попытка завести с ним разговор мгновенно проваливалась.

Услышать от него неуверенное «Пойдем в кино?» было сродни чуду, поэтому, придя в себя, я тут же изо всех сил закивала головой. Вид у меня наверняка был безумный от радости.

Отношения с ним сложились легко и быстро. Руководствуясь скорее своими представлении о должном, чем реальной картиной, я использовала накопленные через литературу и кинематограф выдуманные романтические эпизоды как заплатки, если чего-то недоставало в настоящем, и жила фантазиями. Выдумывала и приписывала чувства — как себе, так и Ване, — коих на самом деле не существовало.

Так мне кажется теперь, когда я могу взглянуть на отношения с Ваней будто со стороны и заметить, насколько мало мы знали друг о друге, насколько преждевременно я посчитала, что он не просто увлечен, но влюблен в меня и готов отнестись с пониманием в случае трудностей.

Последние же не заставили себя ждать. Очень скоро невинных свиданий с долгими поцелуями во дворе стало недостаточно. Как тогда казалось, не только Ване, но и мне.

Разбуженные гормоны и подпитываемые романтической прозой ожидания набирали силу, торопили и приказывали зайти дальше. Любопытство сводило с ума не хуже постоянного возбуждения. Мне хотелось узнать, хотелось наконец пережить всю полноту сказочного опыта влюбленности.

Увы, первая же физическая близость с Ваней обернулась сокрушительным разочарованием. Я стеснялась, зажималась и прятала глаза. Прежде не требующие больших координационных усилий поцелуи вдруг стали странным действом, где мы то сталкивались носами, то зубами не в силах найти правильный угол. Мне хотелось провалиться сквозь землю и никогда не возвращаться к этому опыту.

Тем не менее в тот вечер Ване удалось успокоить мои сомнения. Уговорами и комплиментами, просьбами и лаской его стремление довести начатое до конца передалось и мне. О чем уже после я пожалела.

Мне не понравилось. Совсем. Ни в первый раз, ни в десятый.

Ушли и боль, и вызванный новизной страх, но никуда не исчезло ощущение неловкости и какой-то… бессмысленности происходящего. Я не понимала, зачем продолжаю идти у Вани на