Белая Госпожа - Вера Александровна Петрук Страница 61

Почтовая станция была так близко. Наверное, там все давно спали. О смерти не думалось, но на пятки та ей уже наступила. Дэйра не чувствовала ног, а руки, на которых пришлась вся тяжесть тела, стали тяжелыми и чужими. Однако стоило ей бросить взгляд в сторону - куда, впрочем, она старалась не смотреть, потому что не все донзары сумели уцепиться за сетки, как она, и некоторые всадники везли трупы, - как ее накрывало отчаяние. Дэйра его прогоняла, потому что Поппи всегда говорила, что отчаяние - удел слабых, а дочь герцога Зорта слабой быть не может. Но смех дьявола, так и не дождавшегося ее в бездне, говорил об обратном. И тогда просыпалось малодушие, которое тоненько нашептывало: а может, лучше было бы прыгнуть?

***

Веревка на шее ощущалась странно. Еще более странным было то, что Дэйра могла стоять на двух ногах и даже дышать без особой боли в груди, а значит, ребра тоже сломаны не были. В боках щемило, сбитые локти и коленки горели огнем, тянуло предплечье и почему-то болело горло, но в целом, она легко отделалась. Наверное, ирония ее судьбы заключалась в том, чтобы быть повешенной в сравнительно хорошем самочувствии.

Семерым донзарам, которые стояли рядом, повезло не так сильно. У одной из женщин был открытый перелом ноги, она пыталась стоять на одной, но удерживать равновесие со связанными сзади руками и кровоточащей раной было трудно. Однако солдаты не давали ей сидеть, поднимая ее пинками с земли каждый раз, когда женщина падала.

Дэйра хотела попросить у нее прощение за то, что не сдержала слово, но потом вспомнила, что у нее во рту кляп - грязная тряпка, которой волочивший ее всадник отер коня, и решила, что сделает это там - в другом мире. Сначала ей нужно достойно умереть. Как это сделать, когда ее собирались вешать, она не знала.

Из всех, кто выжил после поездки в сетях по ночному лесу, Дэйра выглядела самой непотрепанной, наверное, поэтому палач, дородный заспанный мужик в драной шубе с черным колпаком на голове, выбрал ее первой. К тому времени Дэйра ничем не отличалась от других донзаров - такая же поцарапанная, вымазанная в крови и грязи и облепленная сверху листьями, хвоей и другим лесным сором.

Когда ее вынули из сетки, первым чувством была надежда. Это было плохое чувство, подпитанное малодушием и трусостью. В Эйдерледже каждый барон знал своих донзаров в лицо, и Дэйра решила, что, по крайней мере, ее спросят: кто такая. А там уже все зависело от вабарского терпения и ее красноречия. Но когда она встала на ноги и попыталась заговорить, человек, тащивший ее через лес в сетке, молча и не разбираясь, ударил ее в лицо кулаком. Она не потеряла сознание, но способность видеть левым глазом исчезла. К тому времени когда ей на шею надели петлю, глаз заплыл, и теперь даже Марго с трудом различила бы в ней Дэйру Зорт.

Если с синяком на глазу Дэйра согласилась - нечего было отворачиваться от тех, кого подвела, то вот с виселицей смириться не смогла. Надо было выбирать ледяную реку.

Казнь через повешение считалась в Сангассии позорной, особенно для вабаров. Обычно знатным сангасситам рубили головы, потому что чернь, присутствующая на казнях, не должна была видеть предсмертной агонии благородного тела. К тому же, отсечение головы обычно происходило быстро и без мучений.

Дэйра много раз видела, как вешали донзаров, когда ей приходилось заменять отца и мать во время казней в Эйдерледже. Но даже в кошмарах она не могла представить, что когда-нибудь окажется на виселице сама.

- Будет больно, - прошептала бабуля, которая была последним человеком, какого Дэйра хотела бы слышать перед смертью. На герцогиню она затаила обиду - за то, что не предупредила, не удержала и не вмешалась в ее позорное падение. «Кто не падает, тот не поднимается», - любила философствовать София Зорт, но в случае Дэйры падение было окончательным, навсегда.

- Изверги, - сочувственно протянула герцогиня. - Быстро ты не умрешь, полчаса агонии - это как минимум. Обгадишься точно.

Дэйра и без нее знала, что все плохо. Она стояла на земле, а не на помосте. Это означало, что ее не будут сбрасывать вниз, где была большая вероятность сломать шею и скончаться быстро, а станут поднимать с земли, тащить медленно, чтобы наблюдавший за казнью барон успел насладиться процессом.

Хоть и будучи уверенной, что умрет в этом бардуажском захолустье, Дэйра, на всякий случай, запомнила все: дорогу, по которой ее волокли, название поместья, высеченное на каменном столбе у ворот, высокие красивые сосны, высаженные вдоль ограды. Хвойная роща была явно родом из Эйдерледжа, так как это были первые сосны, которые она увидела в Бардуаге. Если мертвая бабка терзала ее после своей смерти, то и она найдет способ воскреснуть и достать брата в виде призрака, пока тупица Томас не догадается, кого нужно винить в пропаже и смерти сестры. Оставалось надеяться, что ему сейчас снится самый страшный кошмар в его жизни.

А еще она запомнила пять огромных черных карет без окон, запряженных четверней вороных коней каждая, вынесшихся в ночь из ворот поместья. Всадники, волочившие беглых донзаров, остановились и почтительно пропустили экипажи, хотя им и хотелось, как можно скорее доставить пойманных беглецов. Кони так и гарцевали, пока кареты громыхали мимо, с трудом протискиваясь в распахнутые створки ворот.

Однако никто никогда в здравом уме не переходил дорогу Лорнам, а герб Амрэля Лорна, высеченный на каретах, как минимум, обеспечивал им преимущество движения. Дэйре было достаточно увидеть ненавистного золотого ворона в черном круге, чтобы напомнить себе, кто именно виноват в ее неудачах. Но сейчас, стоя с петлей на шее, она задумалась о другом. Что кареты Амрэля Лорна делали в этом бардуажском захолустье? Почему они выезжали со двора барона ночью, когда даже скорые почтовые экипажи останавливались до утра? И что везли эти безоконные гробы на колесах?

Жаль, что у нее не было волшебного желания перед смертью. Почему-то казалось важным узнать хотя бы одну настоящую тайну светлого князя, а не ту, надуманную, про возрожденного мага, который он скормил ей в Пещере Радости.

Куколка, которая оказалась у нее перед глазами у ворот в поместье, была уже незначительной мелочью. Как и остальные куклы, встретившиеся Дэйре по дороге, это страшилище напоминало ее - с длинными черными волосами и криво намалеванными шрамами, сползающими на лоб. Будучи вне себя от боли и