Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова Страница 12

Часы над дверью показывали пять утра. Спать хотелось зверски.

— Ты меня вчера так ненавидел, что это было бы вполне логично, — отвела я взгляд и протерла лицо. — Дать мне рухнуть с кресла…

— И не сверкнуть перед тобой достоинствами? — вздернул он бровь, самоуверенно усмехнувшись, но вдруг серьезно добавил: — Ива, прости за вчерашнее.

Я поднялась на ноги, направилась к нему и взялась поправлять датчики.

— Мне все равно, не утруждайся, — отозвалась равнодушно.

— Ты не умеешь врать.

Стоило машинально глянуть на его лицо, и я обожглась о его взгляд и поморщилась:

— Какая тебе разница, что я думаю?

— Большая, — неожиданно возразил он. — Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера. Ты этого не заслуживаешь.

Я хотела съехидничать, что он очень великодушен браться за такие решения, но прикусила язык, вспомнив о своем покушении на его жизнь. Пришлось взяться за стетоскоп.

Стас покладисто молчал, а я слушала биение его сердца и приходила к неутешительному выводу, что регенерирует он быстрее обычного оборотня в подобной ситуации. Заклятье действовало отлично. То, что он смог подхватить меня на руки, очень большой скачок в выздоровлении его сердца. Понятно, что сам он об этом вряд ли думает, а вот Игорь может заметить.

Я стянула стетоскоп и развернулась к дверям.

— Ты куда? — прозвучало вдруг за спиной, да так, что у меня дрожь прошла по телу и сбила дыхание.

Я остолбенела, растерянно шаря взглядом по белой стенке. Это что сейчас было? Недосып?

— У меня есть дела помимо тебя, — обернулась я, изобразив недовольство. Стас смотрел на меня хмуро из-под бровей. И взгляд какой-то продирающий, серьезный, незнакомый. — Больше не гуляй по палате и попробуй еще поспать.

Он промолчал, сжав зубы так, что желваки заиграли. А я выскользнула из палаты, стараясь пока ни о чем не думать. Добралась до своей комнаты и завалилась спать, не раздеваясь.

***

Дерьмовое у Ивы снотворное. Я еле пришел в себя, как после летаргии. И не просто проснулся, а обнаружил себя пялящимся на спящую в кресле ведьму. У Ивы была поразительная способность устраиваться с удобством на неподходящих поверхностях. Видимо, профдеформация — где пришлось, там и уснула. Но что-то в ней притягивало взгляд. Не в стенку же мне пялиться? Окон в палате не было, чтобы представлять время суток. Если бы не часы. Да и то — сколько сейчас? Пять утра или вечера? Задолбало. И я смотрел на Иву, пока она тихо сопела в неудобной позе.

Подумалось, что мы с ней в чем-то похожи. Я был несчастен из-за Игоря. Она — тоже. И в обоих случаях Игорь не был виноват. По крайней мере, я пытался себя в этом убедить. Просто так сложилось. Я остался без матери задолго до того, как она умерла. Но никогда еще не было настолько тошно понимать, что я — лишь временное явление в чьей-то жизни. В жизни брата, моих подопечных да и кого бы то ни было. Не знаю, что Иву так впечатлило в истории моего приюта. Для меня это было обычной жизнью, которую привык жить давно. Может, мне хотелось быть хоть кому-то нужным… И как Иве это не претит? Игорь ее в упор не замечает. Интересно, он знает вообще о влюбленной в него ведьме?

Я еле слышно усмехнулся, и Ива завозилась.

Да так, что вдруг перевернулась на бок и свесила руку до пола, продолжая медленно сползать с кресла. И я не успел подумать, как оказался рядом, подхватывая девушку на руки в тот самый момент, как она едва не рухнула на пол. Ива вскинулась, хватаясь за мои плечи.

— Что ты делаешь? — возмутилась так, будто я приперся к ней спать под бок.

— Надеюсь, что мы снова упадем в обморок вместе, что непонятного? — Я усадил ее на кресло, а сам направился к кушетке. Не хотелось снова рухнуть ей под ноги, да еще и в таком виде. Одного раза достаточно. — Ты последние десять минут медленно сползала к краю. Не мог же я дать тебе упасть.

— Ты меня вчера так ненавидел, что это было бы вполне логично, — пролепетала она. — Дать мне рухнуть с кресла…

— И не сверкнуть перед тобой достоинствами? — усмехнулся я, с трудом укладываясь. Морду перекосило, будто лимон сожрал, но я все же заставил себя выдавить: — Ива, прости за вчерашнее.

Она молча поднялась и направилась ко мне.

— Мне все равно, не утруждайся. — И она взялась механически поправлять датчики, демонстрируя равнодушие, на что я молниеносно вскипел:

— Ты не умеешь врать.

А в груди и правда будто что-то вспыхнуло, но не обожгло, а наполнило тело каким-то жгучим теплом. Над губой выступила испарина, и стало жарко. Захотелось схватить эту ледяную королеву и что-нибудь с ней сделать такого, чтобы сменила свое безразличие на что-либо другое! Поорала, к примеру, снова. Или поугрожала мне чем-нибудь. Все лучше, чем этот ледяной взгляд.

— Какая тебе разница, что я думаю? — продолжала сочиться холодом Ива.

Я с трудом сдержался, чтобы не перехватить ее прохладную ладонь и не положить ее пальцы себе в рот.

— Большая, — выдавил с трудом, тяжело сглатывая. — Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера.

Она сбежала в сосредоточенное изучение ритма моего сердца, а я пялился в потолок, пытаясь понять, что же меня так выводит из себя? Беспомощность? Скорее всего. Ну и ведьма. Она тоже странным образом расшатывает, только я не пойму, почему. Мало ли в моем распоряжении было всяких женщин? Немало, но не таких. Эта бесит тем, что огрызается. Что умная вся такая, а я вынужден ей подчиняться. Может, она удовольствие получает от этого? Я скосил на нее взгляд. Нет. Она вся выцветшая какая-то, уставшая, вымотанная, руки нетвердые, дыхание тяжелое… Ее воля — в гробу бы она меня видела. Но она крутится рядом постоянно, караулит. И все потому, что перед Игорем выслуживается. Дурочка.

А мне-то какое дело?

Я чуть не усмехнулся от внезапного озарения — меня нервировало, что эта самка кружит вокруг не ради меня. Ива была права на мой счет — мне этого недостаточно.

Когда