Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 20

есть в новом теле. Уже проверял. Жаль моя гитара, бойцы подарили, сгинула при артобстреле. Я как раз устроил для раненых в палатке медсанбата концерт, часто им играл, уже возвращался, когда снаряды начали рваться вокруг. По площадям били, ну меня ударной волной и отшвырнуло в сторону. Почти под ногами рвануло. Амулет личной защиты прикрыл, но не гитару, встал с её обломков. До сих пор расстроен был. Тут в Москве и гитару хотел купить. Вот так сделал перебор, отлично настроена гитара и сказал:

— Песня называется «Мне не страшно».

Вот и запел песню. Причём я всегда пел в основном песни двадцатого века и двухтысячных, но ничего современного для меня. А там такие песни, что местные просто не поймут, я их понимаю, потому что вырос в том времени. И даже нравятся. Но для этого времени такое настолько чуждо, что я даже попыток не делал, чтобы что-то подобное спеть. Да и откровенно музыка не та. Тем, что есть из инструментов, не выдать то, что будут исполнять в будущем. Да там и живой музыки нет, всё электронное, созданное через компьютеры или полу-искины. Я и в школе-то состоял в рок-группе, что имела приставку «ретро».

— Не имеют вес одни слова, если за ним дело не стоит

Не суди, кто прав, кто виноват, пока на душе ещё болит

Если жизнь кидает по волнам, кажется, что выход не найти

Я иду, куда не знаю сам

Ведь главное — идти

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой,

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

Я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

Каждый миг помнить хочу

Верю в мечты, но о них промолчу

Если любил, значит не врал

Если простил, значит взрослым я стал

И вспоминать сядем с тобой,

Жизнь ведь одна, у нас нету другой

Как в детских снах, где я лечу

Мне всё по плечу

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

Я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

А знаешь, за чёрной белая идёт полоса

А после тёмной ночи снова рассвет

И перед радугой будет гроза

Но только выстоять смогут не все

А за крутой высотой перевал

И там не принято что-то делить

Я ошибался, ведь думал, что знал

Как надо жить

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

И мне не страшно, и вроде есть, что терять

Но так важно, порой, своё отстоять

Жизнь покажет, и я назад ни ногой

Будь уверен, я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

Я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у

(Я до конца, брат, с тобой)

Я до конца, брат, с тобой

О-о-о-о-у. (Засидкевич М., Засидкевич И.)

Замолчав, надо сказать, душу вложил в эту песню, она мне нравилась, и посмотрел на диктора, тот кинул, мол, продолжай, вот и сказал:

— Я написал больше двадцати песен, что вижу то и пою. Или по рассказам моих благодарных слушателей. До окончания нашей передачи осталось двадцать минут, думаю можно их потратить на эти песни, если никто не возражает, ну вот по жестам работникам студии, возражений нет. Следующая песня, называется, «Эти глаза напротив», посвящаю их всем девушкам и женщинам нашей необъятной страны. Первые аккорды и слова пришли мне в голову после боя, когда очнулся израненный в разбитом «ДОТе». В живот острой кромкой упирается бревно, а другой конец поддерживает бетонный свод, что почти разрушен после попадания авиабомбы. Я тогда подумал, всё равно шансов на выживание нет, столкнул бревно, выбил, но свод не обрушился, только ещё больше просел. А снаружи холодный дождь, ноги не слушаются, но я упорно полз, выбрался через пролом наружу, не хотел умирать среди тел своих погибших бойцов, да и чуял, что не очнусь, если снова сознание потеряю, а там дорога. Рядом подбитый немецкий танк, думал, под ним пережду. А танка не оказалось на месте, немцы его успели эвакуировать, пока я двое суток без сознания лежал, после налёта. Пришлось дальше ползти. Немцы наш противотанковый ров не закопали, с настил сбили, я под него заполз, там сухо, закутался в шинель и там в забытьё уснул. А разбудили меня путники, семья, тоже от дождя укрылись, и было две девушки. И вот когда я очнулся, увидел её глаза. Лица не помню, как зовут не знаю, а сейчас закрою глаза и они стоят передо мной. Самые красивые глаза, что я видел. Вот там и начались складывать первые слова песни и музыки. А женщины меня омыли, перевязали, и накормили, потом ушли, когда дождь закончился. Если бы их застали со мной, растеряли бы. Такие правила в немецком тылу. Правильно сделали что ушли. А через два дня и я смог встать на ноги, пища и вода помогли. Вот эта песня.

Я спел песню Ободзинского, часто пел её своим девушкам, отработана от и до. Дальше описал, как видел несколько истребительных боёв в воздухе, и спел две песни, якобы это один бой, описанный с двух сторон. Это идея Степана, я поддержал. Так что «Я Як-истребитель» и «Их восемь — нас двое», были мной исполнены, потом «Он не вернулся из боя». Побывать в это время и не исполнить песни Высоцкого? Да меня заклюют. Осталось чертежи «Калаша» передать, которых я к слову не знаю, и давать советы Сталину. Хм, а сейчас что я делаю? Исподволь, но если сам не слушает, письменный текст всей передачи наверняка ему подадут. Ну и под конец