Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика - Алёна Цветкова Страница 16

— А документы у вас есть? — почти ласково спросила я.

— Какие документы? — в голосе молочника прозвучало искреннее недоумение.

— Которые подтверждали бы эту сумму, конечно, — пояснила я, не переставая улыбаться. — Или вы думаете, управа поверит вам на слово? Ну, так тогда я скажу, что Трохим вам всё отдал. И у меня даже свидетель есть. Ты же видел, сынок, как батька рассчитался с этими хорошими людьми?

Я повернула голову к Егорке и, пользуясь тем, что мужики не видят, подмигнула ему одним глазом.

— Да, мам, — тут же подхватил сын. — Видел. Своими глазами видел.

— Ну вот, — кивнула я застывшим от негодования мужчинам. — Теперь у вас выбор: можете пойти в управу, жаловаться, что Трохим должен вам по полтыщи монет каждому, и надеяться, что кто то в такое поверит. Либо согласиться подождать и получить по сотне монет на каждого через… скажем, пять месяцев.

Мясник, похоже, был главным в этой «делегации». Он первым сориентировался:

— Три месяца.

— Пять, — твёрдо ответила я.

Молочник неожиданно поддержал меня: — Идёт. Но ежели через пять месяцев не отдашь, мы не в управу пойдём жаловаться, а красного петуха в твой двор пустим. Ясно?

— Предельно, — кивнула я.

— А ежели хочешь, чтоб мы тебе продукты возили, так оплачивать привезённое будешь сразу, — выдвинул он ещё одно условие. — Ни крынки тебе не привезу без оплаты.

— Идёт, — согласилась я. Всё равно планировала сама заниматься покупками. Что то подсказывало: так выйдет дешевле.

Значит, второй — молочник. А первый — мясник. Буду знать.

Расстались мы довольно мирно, хотя руки друг другу не пожали. Не то чтобы я была против, но, видимо, им не понравился итог встречи. Он то, наверное, рассчитывал облапошить одинокую вдову, а не вышло.

Авдотья всё время беседы простояла рядом молча. Когда кредиторы ушли, покачала головой и снова завела разговор о том, какая я везучая: мол, пожалели меня мужики, не стали добивать бабу, оставшуюся одну с семью ребятишками мал мала меньше.

Я спорить не стала. Повезло, значит, повезло. Пусть так.

Теперь предстояло обдумать, как за пять месяцев отдать все долги. С одной стороны, это всего сорок монет в месяц, сумма, казалось бы, не столь велика. Вчера за одну ночь я заработала тридцать монет. Но с другой, купеческие обозы к нам заглядывали редко. Обычно гостей было так мало, что едва хватало на пропитание большой семьи. Выделить из обычного дохода сорок монет, чтобы рассчитаться с прошлыми долгами, задача не из простых.

А ведь ещё столько всего нужно купить! Одних кроватей около двух десятков…

Следующие несколько дней я продолжала отмывать трактир и комнаты на втором этаже. Гостей за эту неделю почти не было, заночевали человек пять, не больше. Продуктов, купленных в прошлый раз, пока хватало, и я приберегла монетки, не потратив ни одной.

Уставали мы с детьми так, что не каждый вечер могли ложку донести до рта с открытыми глазами. Но постепенно вокруг становилось чисто, и это радовало меня, придавало новых сил.

Больше всего в эти дни меня удивляла Авдотья. Посмотришь на неё, вроде еле дышит, а стоит взяться за дело, так у неё будто второе дыхание открывается. Только бело серый платочек, который она, как мне кажется, не снимала с головы даже ночью, мелькает то тут, то там. И еды успевает сготовить, и посуду помыть, и прибраться, и ещё за детьми присмотреть.

Пока мы с Егоркой одну комнату убираем, Авдотья и на кухне порядок наведет, и на огород успеет сбегать, пару грядок прополоть, и детям сказочку между делом рассказать, а потом ещё и к нам придёт, станет над душой стоять, причитая, что совсем ни себя, ни детей не жалею…

В такие минуты мне хотелось её убить. Вот откуда в старухе столько энергии? Я после трудового дня еле до постели доползала. Мой тюфяк, набитый свежим сеном, казался мне мягче любых перин и уж точно ароматнее. Засыпала я, едва голова касалась подушки.

Правда, и во сне не переставала думать о трактире, о долгах и о том, как привлечь гостей. Наверное, поэтому снилась мне мешанина разных образов: начиная от Трохима, который так спрятал свою заначку, что мы до сих пор не могли её отыскать, и заканчивая старым купцом, который смотрел на меня с благодарностью за возможность на короткий миг вернуться в счастливые времена, которые он навсегда потерял.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но в один прекрасный день, вернее, в одно прекрасное утро. всё резко изменилось. К нам пожаловал ещё один странный гость.

Он появился на рассвете. Просто вышел из ближайшего леса и прямиком направился к нам, хотя все нормальные люди в такое время идут мимо, в город.

Я как раз вышла из избы и встречала рассвет на крылечке, заставляя себя проснуться. Как говорила моя бабушка: «Поднять подняли, а разбудить забыли». Вот примерно так я себя и чувствовала, когда бодрый и весёлый голос произнёс:

— Здорово, хозяюшка. Накормишь одинокого путника завтраком?

Я кивнула, хотя больше всего мне хотелось сказать какую нибудь гадость, не столько в адрес «путника», сколько в адрес совершенно бессовестного Тимохиного петуха, который тихой сапой прятался между кур, когда я их покупала, а теперь каждое утро орал как ненормальный, поднимая меня с постели лучше любого будильника.

К счастью, Авдотья шуршала на кухне и не видела гостя. Поэтому он сначала вошёл в трактир, и только потом она вылетела из кухни с горящими от возмущения глазами и зашипела на него, как змея:

— Уходи! Здесь тебе не место!

И вот что опять не так?!

Даже если это дракон, мне уже всё равно. У нас выдалась пустая неделя, и каждый гость на вес золота. А этот, судя по внешнему виду, вовсе не беден. Я была полна решимости вытрясти из него как можно больше.

— Авдотья! — осадила я её. — Иди на кухню. Мы с тобой потом поговорим…

Улыбнулась гостю, стараясь, чтобы улыбка не выглядела натянутой. Незачем ему знать, что я на самом деле чувствую. А я ощущала что то странное: этот дракон, в отличие от Тимохи, вызывал подспудный, безотчётный страх. С трудом заставила себя повернуться к нему спиной, чтобы проводить в зал и усадить за столик.

Глава 7

У меня вновь возникло ощущение, что я чего то не знаю, чего то важного, способного изменить моё отношение к этому человеку. Чего то, что, похоже, известно даже детям. Не зря Анушка, едва появившись в зале,