Архитектор Душ IV - Александр Вольт

Архитектор Душ IV

Глава 1

Я сидел, глядя на ровные строки, выведенные чужой рукой, и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Не резко, нет. Медленно, вязко, словно я тонул в зыбучем песке.

Отец.

Слово, которое для старого Громова было синонимом боли и предательства. А для меня, для Алексея Воробьева, оно было… пустым. Просто набором букв, лишенным всякого эмоционального содержания.

Мой отец умер давно, еще в прошлой жизни. Тихо, от старости, в окружении семьи. У нас были ровные, спокойные отношения, лишенные как большой драмы, так и большой близости. Мы просто были. И я давно с этим смирился.

А этот… этот Андрей Иванович Громов… он был для меня никем. Призрак из чужого прошлого. Но его письмо, этот короткий, почти приказной текст вызвал во мне бурю, которую я не мог контролировать.

Я положил письмо на стол и откинулся на спинку стула, чувствуя, как по лбу катится холодная капля пота. В висках стучало. Почему? Зачем? Спустя десять лет молчания. После того, как он сам вышвырнул сына из дома, как ненужную вещь. После того, как он перечеркнул все, что их связывало… Зачем теперь это «Нужно поговорить»? И не по телефону? Так то что мешает позвонить.

Неужели что-то случилось? Мысль была чужой, но она прозвучала в моей голове с такой силой, что я вздрогнул. Волнение. Глухое, тревожное, оно поднималось откуда-то из глубины этого тела, из его генетической памяти. Это не был мой страх. Это был страх Виктора Громова. Страх маленького мальчика, который боялся разочаровать своего сурового, вечно занятого отца. Страх юноши, который бунтовал, но в глубине души все еще жаждал его одобрения.

Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони и пытаясь отогнать это наваждение.

Стоп. Я мысленно приказал себе остановиться. Это не мое. Старые проблемы этого тела не имеют ко мне никакого отношения. Это его отец, его изгнание, его боль. Не моя.

Старый Виктор Громов мертв. Он умер в той грязной кладовке посреди своего нелепого ритуала. А я — другой человек. Я — Алексей Воробьев, вынужденный донашивать его костюм и решать проблемы его прошлого. Не более того.

— Что там? — голос Алисы вырвал меня из этой внутренней борьбы. Она стояла рядом, ее лицо было полно тревоги. Лидия, чуть поодаль, тоже смотрела на меня, ее обычная аристократическая маска дала трещину, пропустив наружу простое человеческое беспокойство.

Я посмотрел на письмо, потом на них.

— Отец написал, — сказал я чуть сдавленным голосом, после чего прочистил горло. — Надо будет съездить в Москву. Он хочет поговорить.

Они переглянулись. Их реакция была мгновенной. Шок, за которым пришло осознание. Осознание всех тех сложностей, которые влекло за собой это простое, казалось бы, предложение.

— Поехать? — переспросила Лидия, и в ее голосе прозвучала та самая холодная логика, которая, казалось, была неотъемлемой частью ее естества. — Втроем? В Москву? Виктор, ты хоть понимаешь, как это будет выглядеть?

Я посмотрел на нее. Она была права. Мы трое неразлучны, связанные невидимой цепью. Коронер и две его «ассистентки», что следуют за ним, будто две эскортницы, куда бы я не двинулся.

— Не сейчас, — сказал я, успокаиваясь и выстраивая приоритеты в голове. — Я не буду срываться по первому свистку и мчаться на поклон к старику Громову только потому что он написал.

Да, Муравьев говорил, что его здоровье стало совсем плохим, что Громов сдает, но… я тоже живой человек со своими проблемами, которые требовали решения здесь и сейчас.

Возможно, это звучало цинично в отношении близкого человека, но это он оборвал со мной, вернее со своим сыном, связь. Так что теперь подождет.

Я подошел к окну и посмотрел на мокрый, темный сад. Дождь барабанил по стеклу, словно отбивая ритм моих мыслей. Сначала здесь, потом там.

— Мы поедем в Москву, — сказал я, поворачиваясь к ним, — но только после того, как закончим все дела здесь.

Я начал загибать пальцы.

— Первое: оккультисты. Пока мы не найдем этих ублюдков, или пока их не найдут СБРИ с Инквизицией, мы из этого города ни ногой. Это слишком опасно.

Я видел, как они кивнули. Это была наша общая проблема.

— Второе: Орлов, — я посмотрел на свои руки, вспоминая тяжесть рапиры, боль в мышцах. — Дуэль должна состояться. Я не могу от нее уклониться. Это вопрос не только моей чести, но и вашей. Я должен поставить точку в этой истории.

Снова кивок, уже более уверенный. Они видели, как я тренируюсь, они видели мою решимость, и, кажется, начинали верить в меня.

— И третье, — я посмотрел им прямо в глаза, и мой голос стал тише. — Наша связь. Пока мы не найдем способ хотя бы увеличить этот проклятый радиус, любая поездка будет для нас пыткой. Мы должны найти решение или хотя бы попытаться.

Я закончил. В кухне повисла тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окном. Я смотрел на них, на двух разных, но почему-то ставших мне не чужими девушек, и ждал.

— Хорошо, — первой нарушила молчание Лидия. В ее голосе была деловая сухость. — План звучит разумно.

Алиса, которая до этого молча слушала, подошла и положила руку мне на плечо. Легкое, почти невесомое прикосновение.

— Мы справимся, — сказала она тихо. И в ее голосе была такая искренняя, непоколебимая уверенность, что я невольно улыбнулся. А еще меня удивило, что она стала ко мне прикасаться периодически и больше не смотрит на меня как на врага народа.

— Мне нужно подумать, — сказал я, забирая со стола письмо.

Я не стал дожидаться их ответа. Просто развернулся и пошел к себе на второй этаж. Мне нужно было остаться одному и побыть в тишине. Не для того, чтобы жалеть себя или терзаться сомнениями. А для того, чтобы разложить все по полкам. Спокойно, методично и без лишней суеты.

Это тело иногда умело подбросить сюрприз, как сейчас. Поэтому я собирался сначала выдохнуть, а затем — все структурировать.

Я слышал, как за моей спиной зазвенела посуда, как девушки тихо, почти шепотом, начали о чем-то переговариваться. Их голоса, смешиваясь с шумом дождя за окном, доносились до меня, когда я уже поднимался по лестнице и стихли вместе с щелчком притворенной двери.

* *