Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева Страница 29

Тела не чувствую. Плечи — ну как-то, руками могу шевелить. А ноги словно исчезли. Это жутко.

И особенно жутко мне потому, что я их не вижу — пока барахтался, толстый корень наполз и на шею. Теперь голова задрана вверх, к серому древесному стволу, а едва пытаюсь освободить ее — начинаю задыхаться.

Использовал магию — и слабость накатила такая, словно все успешно. Однако ни корни, ни тем более дерево целиком не стали выглядеть сильно старше. Честно говоря, старше некуда! И без того она словно закаменевшая, эта древесина…

На стволе этой растительной твари периодически открывался глаз и косился вниз — на меня. Белок был с толстыми красными прожилками.

В какой-то момент, очнувшись после очередной потери сознания, я отчетливо понимаю: все. Не выберусь. Совет ублюдка Бруня завел меня буквально в могилу — на холме посреди сахалинского болота, под корнями древесного чудища. Вот так. Утра уже не будет.

Но я продолжаю ворочаться: упираться локтями, плечами, вертеть головой… хотя кажется, что делаю только хуже. Но замереть и перестать дергаться — не могу. Слишком страшно!

И вот, когда я с мычанием, со звоном в ушах пытаюсь вывернуть шею, чтобы достать проклятущий корень зубами… вижу склонившееся лицо — прямо надо мной.

Торчащие жесткие волосы, широкие ноздри… снага.

Снага-девчонка.

Это… та самая Соль.

— Помоги, — неразборчиво хриплю я, потому что понял уже, что сейчас будет.

Снага, брезгливо на меня глядя, выпрямляется. И в руке у нее… катана.

Катана, блин. Меня обезглавит снага, катаной, на заколдованном сахалинском болоте. «Вам отрежут голову». Вот же… тварь! Падла! Гадина зеленокожая!

Рвусь изо всех сил, яростно, напрягая все мышцы, которые еще чувствую.

Поздно. Клинок катаны летит навстречу!

И когда кажется, будто меч вонзится мне прямо в глаз, катана с хрустом врубается в корень под ухом. С громким хрустом.

«Уо-о-о!» — раздается со всех сторон.

И я слышу это уже не ушами.

Всем телом!

В дереве открывается глаз — яростный! вытаращенный! — и снага отпрыгивает. Я с кашлем, подбородком отталкивая перерубленный корень, поднимаю голову.

Фига себе!! Я ног не чувствую, потому что их… нет. На поверхности нету в смысле. Закатаны в дерн.

Снага мгновение медлит, точно удерживает себя от рефлекторного «воткнуть в глаз катану»… Удержалась.

«Вжух! Вжух! Хрусть!» — вместо этого снага еще трижды опускает клинок, перерубая самые толстые корни, что меня держат.

«Ву-у!» — воет болото.

— Да заткнись ты, — неожиданно рявкает Соль, обращаясь к дереву. — В глаз хочешь⁈

И вой обрывается.

— Я сейчас вот это тело вытащу, и мы уйдем, понял?

Мертвая тишина.

— Ну слава Илюватару, — пыхтит снага. — Ты вылезать будешь, нет? Или я, может, помешала? Тебе, может, нравилось там отмокать? Единение с природой, м?

— Ног не чувствую, — отзываюсь я, силясь подняться.

— Шик-блеск… Руку давай! Раз, два… три!

Соль дергает, я вываливаюсь из-под дерна. Сразу же мягко падаю набок, разлетаются обрывки тонких корешков. Ноги в грязнющих, убитых джинсах на вид целые, я подтягиваю их к животу… слушаются! Меня всего колет, как иголками.

— И долго ты так будешь корячиться? — интересуется снага.

Она, кстати, по-прежнему стоит надо мной с катаной.

— А… сколько времени?..

— Столько, что пора сваливать, псоголовый. И быстро. Ты что, один здесь был?

— Да…

Сжав зубы, поднимаюсь на ноги. Колет еще сильнее, но передвигать их вроде могу.

Соль одним махом перелетает с холма на ближайшую кочку:

— Тогда за мной!

И я бреду за снага.

Пить хочется чудовищно, но я терплю. Хотя приметил на поясе у девчонки флягу.

Вообще она нормально экипирована, по-походному, рюкзачок тактический… и катана! А я… как тверской дачник со своим пластиковым бидоном. Кстати, я его подобрал.

Неожиданно Соль поворачивает ушастую голову, на которой, кстати, шапка. А вот у меня — «пустая».

— Слышь, псоглавый, ты это, при ребятах не брякни, откуда ты. А то они вполне могут решить, что ты все-таки утонул. Ваших все крепко не любят, и сталкеры прям в первых рядах.

Я чуть-чуть притормаживаю, и снага, смерив меня скептическим взглядом, добавляет ехидно:

— Да не бойся, в этом шмотье ты, конечно, полный придурок, но уж никак не опричник.

Выталкиваю сквозь зубы:

— Почему ты меня вообще вытащила? — да, звучит идиотски. Как в фильмах.

— Чтобы сожрать, конечно! Как раз сухари заканчиваются. Будешь ходячий мясопродукт. Давай, Мясопродукт, шевели булками.

Идем. Я совершенно перестал понимать, где мы и сколько прошло времени. Кажется, камерный небосвод с мутным светилом перемещается вместе с нами — а мы бредем и бредем по кочкам. Ну хоть болото сейчас выглядит самым обычным, и «ву-у!» прекратились.

— А консерва вперед и вперед по холмам, по болотам идет! — вполголоса напевает Соль.

Кашляю сухой глоткой.

— А вы, значит… сталкеры? И много вас тут? Вы… куда вообще двигаетесь?

— А? Кто здесь⁈ — Соль подскакивает так натурально, что я хватаюсь за обломок палки. — Господи, говорящий мясопродукт! Показалось…

Не удостаивая меня ответом, она чешет дальше, и остается только, кряхтя, топать за снага.

Когда мы приходим в лагерь, я даже не сразу это осознаю. В воображении уже нарисовался этакий бивак, палатки… мясо на вертеле… или хотя бы каша в котелке… с мясом…

Вместо этого мы просто приходим в какую-то точку, где сидят прямо на земле еще двое нелюдей — крепенькая кхазадка, похожая на решительную тумбочку, и какого-то нездешнего вида эльф. Не в том смысле, что прекрасный, а в том, что как будто обдолбанный. Не от мира сего. Впрочем, снаряжены оба отлично — как и Соль.

— Ойбрехт! Это еще кто? — спрашивает кхазадка.

Они меня явно заметили издалека.

— Наш продовольственный резерв, — докладывает ей Соль. — Мясопродукт.

Та фыркает:

— Шлифф-мих! Ай, молодца. Хозяйственная какая снага, кому-то хорошая жена достанется.

И тоже оглядывает меня с головы до ног: куртку, палку, штаны и бидон.

— Лох?

Ну, это перебор. Шагаю вперед, сжав кулак.

— Цинг! Я говорю: тебя под дерево затянуло? Кривое такое, с глазом?

— Ну.

— Понятно. Старый Лох его называют — не знаю почему. А ты, получается, в первый раз тут, — это уже не вопрос, утверждение.

— Я… да.

— Понятно, — кхазадка тут