Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik Страница 42

— Вы про сны? — переспросил я и пожал плечами. — Увы, я не помню, что мне снилось.

— Да нет, — отмахнулась девушка. — Про эту секту.

Я замялся. А затем с неохотой ответил:

— Видимо, нам придется просить помощи у одного… не самого хорошего человека.

— Федора Борисовича? — быстро смекнула секретарь, и я вздохнул:

— У него.

Девушка довольно усмехнулась.

— Навестим его после завтрака? — деловито уточнила она. — Я отвезу вас по нужному адресу. Вы ведь знаете, где он обитает?

— Нет, сегодня он собирался заехать ко мне на прием.

Девушка раздраженно забарабанила ногтями по столу:

— Тоже неплохо, — произнесла она после паузы.

— Только не говорите, что вы хотели навестить Федора Борисовича у него дома и под пытками выбить информацию, — начал я.

— А затем вытолкнуть его из окна, — добавила Муромцева. — И обставить все как несчастный случай. Что потеряет Империя от его смерти?

Она взглянула на меня, ожидая ответа. И мне вдруг стало жутко от мысли, что Виктория не шутит. Она показалась слишком серьезной.

— Ну, он тоже человек, — начал я. — А правила гуманизма…

Девушка усмехнулась:

— Я пошутила Василий Михайлович, — перебила она меня. — Но то как вы замялись, говорит о многом.

— Считаете, что я слишком мягкосердечный? — на всякий случай уточнил я.

— Странно это говорить. Но поначалу я была уверена, что кроме себя вы никого не видите. Обычно у дворян есть такая особенность — любоваться своим отражением и заботиться о собственном благополучии. Но сейчас мне кажется, что вы можете разглядеть что-то хорошее даже в самом законченном негодяе.

Я промолчал. Крыть было нечем.

Неловкую паузу прервала Любаша, которая вошла в гостиную с подносом.

— Завтрак подан, — произнесла она, поставив поднос перед нами.

Затем расставила перед нами тарелки с ароматной кашей, небольшие соусники с вареньем, медом и сметаной. Рядом оказались чашки с терпким чаем.

— Благодарю, — произнес я, и женщина покинула гостиную. Мы же торопливо принялись за трапезу.

* * *

К лекарне мы прибыли задолго до начала приема. Но едва я вошел в приемную, как тут же заметил Федора Борисовича, который уже сидел в кресле, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Рядом с ним на столике стоял явно пустой заварочный чайник и чашка. А около нее высилась гора из множества фантиков от конфет. Время от времени посетитель недовольно косился на Ниночку. Девушка же старалась вовсе не замечать раннего гостя. Но при этом выглядела напряженной и собранной. Не удивлюсь, если под столом она держала наготове очередной баллончик с газом.

Выглядел пациент скверно. Вместо уверенного в себе, надменного мужчины в экстравагантном костюме передо мной сидел похудевший и осунувшийся человек, под глазами которого залегли черные круги.

— Доброе утро, — поприветствовал я всех в помещении и закрыл за собой дверь.

— Доброе, — ответила Ниночка, и на ее лице я на секунду заметил выражение не скрываемого облегчения. Скорее всего, утренний гость уже успел порядком утомить мою помощницу.

Федор Борисович же недовольно поджал губы:

— Добрым я бы его не назвал, Василий Михайлович.

— Давно ждете? — уточнил я, и гость покосился на висевшие на стене часы:

— Я прибыл за сорок минут до открытия клиники, — начал он. — Пришлось сидеть в машине. Между прочим, кондиционер в ней сломался. И пришлось открыть окно. Снаружи пели ужасные птицы. Никогда не замечали, что эти твари фальшивят? Или это только мне везет замечать подобное? Мой идеальный слух стал проклятьем. А когда пришла ваша…

Он замялся. Покосился на Ниночку, явно собираясь выдать какую-то колкость в ее адрес, но сдержался и продолжил:

— Помощница, я переместился в приемную.

— Хорошо, — заключил я, проходя к кабинету. — Сейчас я переоденусь и можем начать прием.

— А вы не могли бы принять меня в… обычной одежде? — уточнил мужчина.

Я покачал головой:

— Этика…

— Да бросьте, — перебил меня Федор, и в его голосе я услышал раздражение. — Вы собираетесь лечить мой разум. И душу. А не тело. К чему этот формализм?

— Я…

— Василий Михайлович, дело не терпит промедления, — продолжил гость. — Неужели вы не видите, что я уже на грани? А ваш халат делает все только хуже. Мне от него дурно. Как от этих дурацких птиц. Есть во всем этом что-то фальшивое. Ненастоящее!

Я вздохнул:

— Хорошо, ради вас и вашей повышенной тревожности я сделаю исключение. Надеюсь, вы не станете отмечать, что я грубо нарушил этику? — уточнил я, обращаясь к помощнице. И девушка покачала головой:

— Что вы, мастер Юсупов, — поспешно произнесла она. — Это неотложный случай.

— Спасибо, — улыбнулся я и подмигнул Ниночке. А затем обратился к сидевшему в кресле Федору. — Прошу, пройдемте в мой кабинет.

Гость вскочил на ноги, словно развернувшаяся пружина. Я в очередной раз поразился высокому росту певца. Он же быстрым шагом направился к дверям. Я последовал за ним, едва ли не бегом.

— Чудные дела творятся, Василий Михайлович, — чуть слышно начал Федор, как только я перешагнул кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Да вы присядьте, — посоветовал я и указал на пустующее кресло. Гость на несколько секунд застыл, глядя на меня.

— Да, точно, — рассеянно ответил он, подошел к креслу и уселся в него.

— Удобно? — поинтересовался я, и гость рассеянно кивнул. Я же занял место за столом и приготовился слушать:

— Итак, в чем ваша проблема?

Если до этого Федор торопился, то после того, как я предложил ему говорить, замер. Он сидел, смотря на собственные скрещенные пальцы и сосредоточенно молчал. Я же решил не торопить его. Вместо этого вынул из ящика стола ежедневник и пролистал его до чистой страницы.

— Это покажется странным, Василий Михайлович, и вы даже можете решить, что я сошел ума, — негромко начал Федор. — Но мне снятся плохие сны. Из-за них я не высыпаюсь и просыпаюсь не отдохнувшим. А усталым и разбитым. Я уже все перепробовал. Микстуры, травы, заговоры и даже хмельное. Но эффекта это не дает ровным счетом никакого. А от хмеля мне становится дурно. И голос портится.

Он резко замолчал, глядя в одну точку. Пришлось уточнять:

— И что же