Энигма времени - СанаА Бова

СанаА Бова

Энигма времени

ПРОЛОГ

Мир за окном будто сошел с ума. Голографические вывески, бесстыдно тесня друг друга, вспыхивали яркими, кислотными цветами, разрывая мрак ночи и заливая улицы жидким светом, который стекал по стенам зданий, словно расплавленный неон. Люди в капсулах, которые когда-то называли автомобилями, скользили по трассам, извивающимся, как гигантские змеи, обнятым холодным стальным скелетом города. Эти трассы переплетались, разбегались и сходились вновь, образуя запутанный узор, который никто уже не пытался понять. Шум двигателей сливался с гулом человеческой толпы, а монотонный голос уличных рекламных дронов, парящих между зданиями, добавлял в эту симфонию современности механическую, отстранённую нотку. Всё это звучало как нескончаемый гимн мегаполису – холодный, безразличный, бесконечно живой.

Лиам Вест сидел в своей крошечной квартире, затерянной на окраине этого гигантского улья, и наблюдал за хаосом через узкое окно с потускневшей рамой. Его взгляд был полон усталости, но он не отрывался от сверкающей кактусовой зелени и малиновых отблесков, которые отражались на стёклах соседних зданий. Дождь, что обрушился на город, барабанил по стеклу, превращая его в экран, по которому текли длинные, размытые следы капель. Они выглядели, как слёзы города, как будто сама реальность пыталась стереть этот гипертрофированный, перегруженный мир, но не могла.

В руке Лиам держал стакан дешёвого синтетического виски. Свет вывесок за окном играл в янтарной жидкости, но даже эта иллюзия тепла не могла согреть. Горечь напитка была едва ощутимой на его языке, затмеваемая другим вкусом – вкусом тревоги, который поселился в его душе давным-давно и с каждым днём становился лишь горше. Эта тревога была глухой, вязкой, словно туман, охватывающий сознание, но Лиам не мог определить её источник. Он знал только одно: она здесь, она с ним, и от неё нельзя избавиться.

Он перевёл взгляд на часы, но стрелки, казалось, издевались над ним, двигаясь слишком медленно. Время в этом городе всегда шло неправильно – оно либо убегало вперёд, либо тянулось, как густой сироп. Лиам вздохнул, поставил стакан на шаткий столик и снова уставился в окно. Там, за стеклом, жизнь бурлила и горела, но она уже давно не казалась ему реальной.

Когда раздался звонок в дверь, Лиам вздрогнул. Звук прорезал вязкую тишину квартиры, как удар молнии, нарушив спокойствие его заторможенных мыслей. На мгновение он застыл, вслушиваясь, будто сомневался, действительно ли это был звонок, или же игра его измотанного разума.

– Кого ещё принесло? – пробормотал он, голос звучал хрипло и отрывисто, словно неохотно возвращая его в реальность. Он осторожно отставил стакан на шаткий столик, и жидкость внутри тихо колыхнулась, отражая неоновые огни за окном.

Подойдя к двери, он на мгновение замер, обдумывая, стоит ли её открывать. Его пальцы неохотно потянулись к замку. Скрип металла раздался непривычно громко, словно дверь была против того, чтобы её трогали. Он потянул за ручку, и холодный, влажный воздух подъезда хлынул в квартиру.

На пороге не оказалось никого. Ни звука шагов, ни тени, ни мельчайшего намёка на присутствие другого человека. Только серый металлический ящик лежал на полу, покрытый мельчайшими каплями дождя. Герб на его поверхности сразу привлёк внимание: стилизованное изображение часов, будто вырезанных из древнего камня, казалось, смотрело прямо на Лиама. Взгляд этот был холодным и безмолвным, как предупреждение.

Он медленно оглядел подъезд, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Но за пределами его квартиры было пусто. Лишь дождь стучал по бетонным ступеням, его ритм, казалось, ускорялся, повторяя тревожный стук сердца Лиама.

Склонившись, он осторожно поднял коробку. Её вес удивил его – она была намного тяжелее, чем он ожидал, как будто в ней скрывалось что-то гораздо большее, чем просто металл. Вернувшись в квартиру, он захлопнул дверь и с явной осторожностью запер её на все замки, будто желая изолировать себя от чего-то невидимого.

Лиам поставил коробку на стол. Свет тусклой лампы скользнул по её поверхности, заставив герб блеснуть странным, почти зловещим светом. Он провёл пальцами по картону. Тот был старым, шероховатым, с оттенком жёлтого, напоминавшим страницы забытых книг, оставленных пылиться на полках времени.

Он снял крышку, и его дыхание замерло. На мягкой подкладке в центре лежали часы. Карманные, массивные, с крышкой, украшенной изящным рисунком, они выглядели так, будто принадлежали другому миру, другому времени. Их металл отливал слабым серебристым блеском, но самый странный элемент привлёк его внимание – стрелки двигались назад. Этот обратный ход был гипнотизирующим, завораживающим, как тиканье часов в комнате, где время давно остановилось.

Он неосознанно протянул руку и прикоснулся к механизму. Металл был холодным, словно часы хранили в себе дыхание зимы. И тогда это случилось. Комнату заполнил едва уловимый запах озона, свежий и острый, как после грозы. Воздух внезапно стал плотным, вибрирующим, как будто невидимая молния разрядилась прямо рядом с ним.

Лиам отдёрнул руку и откинулся назад, его взгляд не мог оторваться от часов. Время будто остановилось. Его сердце билось медленно, тяжело, словно в такт обратному ходу стрелок. Он вдруг почувствовал, что эти часы – не просто вещь. Они что-то значили. Что-то большее. И они выбрали его.

На дне коробки лежала записка. Простой клочок бумаги, пожелтевший и измятый, словно его прятали годами, был покрыт неровным почерком, будто написанным в спешке или дрожащей рукой. Чернила местами расплылись, оставляя тени вокруг слов, как незавершённые отголоски чужих мыслей. Лиам медленно поднял её и прочитал:

"Найди меня, если хочешь остановить катастрофу."

Он перечитал слова ещё раз, затем снова. Казалось, они притягивали его, словно обладали собственной тяжестью. Эти несколько строк, написанные так просто, звучали громче любого крика. Они были как удар в глухую пустоту его сознания, вырывая его из привычного равнодушия. "Катастрофу?" – повторил он мысленно, чувствуя, как в груди зарождается ледяная дрожь.

Какую ещё катастрофу? Город жил своей обычной, гипертрофированной жизнью: его улицы бурлили, неоновые огни мерцали, толпы людей двигались в бесконечном хороводе безразличия. Но теперь этот хаос, раньше казавшийся Лиаму статичным и вечным, вдруг показался хрупким, готовым в любой момент рассыпаться.

В глубине его души шевельнулось нечто. Это было глухое, липкое чувство тревоги, которое терзало его последние дни, не давая покоя. Оно не было внезапным – оно копилось, медленно, как вода за плотиной, готовая прорваться. И сейчас эта записка будто сорвала заслонку.

Часы на столе тикали всё громче. Их ход отдавался эхом в его сознании, как гул далёкого шторма,