Имперский вор. Том 1 - Дмитрий Ра Страница 19

И Палей, будто по команде, кидается на него.

Не моё это дело. Но мне тут полтора месяца жить. С мажорами.

Закатываю глаза, встаю и растаскиваю сцепившихся пацанов. Любопытно, что никто не кидается мне на помощь. Хотя и не успели бы.

Бородина аккуратно сажаю на ближайшую койку. Палею спокойно сообщаю:

– Хорош, да? Здесь будет порядок.

Усмехаюсь сам над собой – сколько раз мне приходилось говорить эту банальную фразу?

– Да ты, мля, кто такой ваще?! – орёт Палей, но на меня, как ни странно, не лезет. Наоборот – отходит к «своим».

И поливает меня нескончаемым потоком однообразных ругательств и угроз. Правда, папе пожаловаться не обещает. Уже неплохо.

Некоторое время слушаю. Потом прерываю его:

– Я – князь Каменский. Ты – княжич Палей. Окна вместе будем мыть, если горничную не пришлют.

– Да щас я тебя!..

Он всё же шагает ко мне, но тут в дверь заглядывает немолодая усатая морда в фуражке.

– Чего тут у вас? – недовольно спрашивает.

– Осваиваемся! – бодро отвечает ему Ильин.

– С-сука… – шипит едва слышно Палей и идёт к самой дальней койке. Устраиваться на месте, которое кажется ему наиболее престижным. Ну-ну.

– А горничную, я так понял, нам не пришлют, – заканчиваю я, когда дверь за усатым закрывается. И повторяю: – Здесь будет порядок во всём. Руки при себе держи, Палей. Всегда пригодиться могут. И мне плевать, чего вы там не поделили.

– Ты, что ли, порядки тут решил устанавливать? – интересуется Макс.

– Нет. Оно мне надо? Просто люблю тишину.

– А-а-а… Однако не тебе решать, чем в лагере будет заниматься мой… родственник. – Это слово он выговаривает сквозь зубы. – Скажу мыть окна – будет мыть окна. Скажу – сортир, будет мыть сортир.

– А ты будешь часто в сортир ходить, – вдруг говорит Бородин.

Интересная реакция. Но ещё интереснее, что Макс Горчаков после этих его слов бледнеет.

Кошусь на Бородина, который спокойно сидит на кровати и трогает разбитую губу. Снова оглядываю Горчакова. Его модная длинная чёлка закрывает чуть не пол-лица, но если присмотреться… Они с Бородиным похожи как родные братья. И уши вон одинаковые.

Похоже, Бородин – бастард старшего Горчакова. Аристократы во всех мирах одинаковы. Никогда не могут удержать то, что в штанах. И бегают потом по миру десятки внебрачных отпрысков…

* * *

Час спустя в казарме шумно и душно, несмотря на распахнутые настежь окна. Двадцать девять человек – пустой осталась только одна койка.

Лежу на кровати, вслушиваюсь в аристократический трёп. Рядом пыхтит Егор Ильин, переодеваясь в выданную форму. Торопится так, словно переодеться быстрее всех для него жизненно важно.

Форма, кстати, сшита как по личным меркам и удобна. Штаны, рубашка, бейсболка – всё защитного цвета с разводами. Хмыкаю. Помнится, увидев камуфляж в первый раз, подумал, что он похож на блевотину бегемота.

Берцы на удивление лёгкие. Носки из какой-то интересной ткани. Насколько понял, будут впитывать пот.

– За каким вот это всё надо… – бухтит в углу мажоров Горчаков.

– Военный лагерь – последний экзамен в училище, – охотно делится Николай Юсупов. – По результатам лагеря и определяют же, поступил ты или нет. Уровень одарённости будут проверять. Ну и, понятно, гонять с физподготовкой… Это наверняка основное. А напоследок испытания. Кто победит – тот и поступил.

Он тоже переодевается и не упускает момента поиграть мышцами. Мол, он-то точно сдаст всё и даже больше. И в училище поступит.

Его кучерявый сосед возражает:

– Это вообще ни разу не основное, физподготовка твоя. Одарённость – да. Но ещё выясняют личные качества. Типа кто в офицеры годится, кто нет. Хотят проверить, на что мы годимся в поганых условиях. То есть в полевых, – исправляется он. – На брезгливость, на выносливость, вот это всё, понимаешь? И я даже знаю, куда годишься ты, Колян.

– Куда? – не уловил иронии Юсупов.

– Дерьмо из клозета вычёрпывать! – ржёт кучерявый.

Это Евгений Данилов, магия воздуха. Тоже граф. Кстати, основная масса одарённых здесь – стихийники. Дар иллюзий Никиты Каменского – большая редкость.

– Чё сказал?! – Юсупов грудью прёт на Данилова. На его ладони загорается огонёк.

– Юсупов, магию прочь! Данилов! Ещё одна провокация – и будете вместе сидеть в карцере! – влетает в казарму уже знакомый сержант Беляев. – Почему не все переодеты?

На некоторое время в казарме повисает тишина. Народ ускоренно одевается, прекратив саркастически комментировать фасон и материал формы. Ну, почти прекратив.

– А я-то думал, портянки дадут! – продолжает кривляться Палей. Машет ногой, оглядывая носок. – Непорядок! Армия тут или куда?

Парень треплется как шут, но взгляд у него при этом внимательный и острый.

В половине первого в казарму снова заходит сержант.

– Минута на построение в шеренгу.

– А кто не успеет? – опять влезает Палей.

– Осталось пятьдесят секунд, – спокойно отвечает сержант и добавляет: – А кто не успеет – получит наряд на уборку клозета.

После чего все вопросы сразу отпадают.

Я иду сразу за Бородиным и мысленно ржу. Вот точно так же, как мы сейчас, ходили в строю гоблины Халкара Кривоклыка. Толкались, наступали друг другу на пятки и непотребно ржали. Правда, в бою вели себя ровно наоборот. Я, пожалуй, и не знаю воинов лучше гоблинов… Но дисциплины от них ждать точно не приходилось.

* * *

Нас выстраивают на плацу. Поднимают флаг, и я смотрю на него с удовольствием. Мощный, величественный двуглавый орёл на красном фоне – красиво и убедительно. Российская империя расположена сразу в двух частях света. Сильное, огромное государство.

Звучит гимн. Стоим навытяжку – даже Палей не юродствует. Потом перед нами встаёт майор Зверевич и кратко рассказывает о целях и задачах училища, которое вот-вот станет нам, будущим офицерам, родным. Правда, не всем. И зависит это от того, как каждый проявит себя в военном лагере.

Последовавший за речью инструктаж я слушаю вполуха, задумавшись над крайне любопытным вопросом.

Военный лагерь – последний экзамен в училище. До него были вступительные теоретические и конкурс на физподготовку.

Но Никита Каменский совершенно точно документы в училище не подавал, никаких экзаменов не сдавал, физические умения не демонстрировал…

Понятно, что взят по протекции графа Хатурова. Но чтобы вот так, без экзаменов?..

С плаца нас ведут в столовую, где начинается новый виток представления на тему «Любимая сыночка изволит капризничать».

– Это, мля, чё?! – вопит срывающимся баском Юсупов. – Я такое жрать не подписывался!

– Так ты служить подписался, Колян, – парирует Данилов за соседним столом. – Начинай…

Невесёлый смех – и смеются не все.

Опускаю глаза в тарелку. Перловая каша с мясом. Причём мяса – много. Пожимаю плечами и