Потешный полк - Денис Старый

Слуга Государев 3. Потешный полк

Глава 1

Москва. Кремль.

18 мая 1682 года

Она, возможно, не была красивой. Но уж точно не назвать эту женщину безобразной. Чего наверняка не отнять — Софья Алексеевна выглядела молодой. И редко какая женщина не покажется в молодости привлекательной. Нет, уж верно она не та злобная баба, которую известный художник нарисует на своём холсте в будущем.

Каждую женщину есть за что любить. У каждой найдётся та изюминка, за которую зацепится мужской взгляд. А бывает так, что иным взглядом любят. Редко, но возможно — любовь из-за каких-то особых качеств человека, не связанных с внешней красотой.

Умные, пронзительные глаза смотрели на меня. Тёмно-русые волосы царевны были аккуратно уложены под витиеватый головной убор, обрамлённый жемчугом. Такой небольшой кокошник, или диадема. Софья была полновата. Но это лишь в моём понимании. Так-то телеса Софьи Алексеевны были, по местным понятиям, очень даже привлекательными.

— Как смеешь ты в моём присутствии сидеть? — пристально рассмотрев меня из-под нахмуренных бровей, спросила царевна.

— Как сижу? Неудобно, — спокойно отвечал я. — Вот как бы подушку подложить, так было бы удобнее.

Я был уверен, что сейчас Софья Алексеевна взорвётся гневом. Ну а мне нужно было прощупать настроения царевны. А после неустанно раскачивать ее, изводить. Устроить эмоциональные качели, чтобы в итоге скорее диктовать уставшей женщине свои условия, чем спорить о каждой мелочи.

Нужно было понять, как строить разговор, чтобы он состоялся. А также чтобы этот разговор не был весь в одну калитку, когда меня так и сяк учат уважать царскую кровь, но не отвечают на вопросы.

Она приняла мой выпад спокойно. Лишь только ещё больше свела брови и посмотрела в мою сторону с особым интересом.

— Нет, ты не батюшки моего семя. Видать, что иные желают успокоить себя, что подчиняться тебе приходится. Оттого и выдумывают небылицы, — весьма мудро заметила Софья Алексеевна.

Я тоже, когда думал, почему обо мне распространяются слухи, что я, мол, внебрачный сын Алексея Михайловича, приходил к схожим выводам. Людям категорически не хотелось не то чтобы подчиняться мне, а даже позволять какому-то полковнику Стрельчину недостаточно глубоко кланяться.

Неприятно думать, что полковник и вовсе не «какой-то», а уже в определенном смысле политическая фигура.

— И откуда ж ты такой выискался? — спросила Софья, когда я подготавливал бумагу и перья для записи протокола.

Придется самому писать, причем так, как умею, ибо стану думать ятями и ерами, скорее сам растеряюсь.

— Задавать вопросы буду я, — спокойно бросил я в сторону Софьи Алексеевны.

— Не убоишься, что я, придя изнова в царские палаты, с тебя спрошу? — сделала очередную попытку меня запугать Софья Алексеевна.

— Я? Нет не страшусь ни тебя, ни кого иного. А ты сама, царевна, смерти не боишься? — с ухмылкой спросил я.

Софья лишь только в очередной раз метнула в меня грозный взгляд, но промолчала. Наверняка подумала, что с её стороны не имеет никакого смысла меня пугать. Иной бы с пеной у рта пытался доказывать, что я не прав и что хляби небесные разверзнутся и меня накажут. А царевна зря сотрясать воздух не собирается.

— Расскажи, царевна, где ты находилась во время бунта! — задал я первый вопрос.

— Молилась о спасении душ человеческих, убиенных тобой.

— А где молитва твоя случилась?

— Знамо где, и ты об том осведомлён должен быть.

— Так где же?

— В Новодевичьем монастыре, — ответила, наконец, Софья Алексеевна.

Стало понятно, что лёгкого разговора у нас не получится. Ну да я и настраивался на то, чтобы целый день провести с царевной. Как бы это заманчиво ни звучало, дело было совершенно в другом. С нею придётся повозиться, походить кругами, хитрости применить, чтобы раскачать.

Тут что ещё важно — кто кого пересидит, переговорит. Вот я, к примеру, только что поел. Уверен, что и до вечера, до ночи потерплю, с меня не убудет. Воздерживаться же от еды станет одна Софья Алексеевна.

Она может рассчитывать на то, что по первой же её воле принесут много еды, или же я отпущу. Но не всегда бывает так, как мы рассчитываем. Более того…

— Стража! — выкрикнул я. Тут же в комнату зашёл Гора. — Отведи царевну! Василия Голицына же приведи!

— Ты ещё об этом жалеть станешь! — буркнула Софья, но подчинилась и пошла впереди Горы.

Пускай немного обдумает своё положение и примет взвешенное решение — что со мной нужно сотрудничать.

Я же только пока знакомился. Это как первый раунд в боксе. Нужно противнику нанести удар, понять, как держится, почувствовать силу своего оппонента. А после, в перерыве получить установку тренера, ну и самому понять, с кем приходится иметь дело. Мы с Софьей ударили словесно друг друга. Теперь перерыв.

Как там в боксе между раундами? Девчонки выходят полуголые? У меня несколько иначе. Сейчас выйдет мужчина, холеный, считающийся щеголем. Умный и образованный.

Мне стоило немалых усилий добиться того, чтобы допрашивать Годлицына и Софью Алексеевну первоначально самому. Обходиться без каких-либо свидетелей. Уверен: был бы здесь отец Иннокентий, так уже мог бы стать на сторону царевны.

Не буду лукавить: не столь важно мне что-то вызнать. И так все понятно и без допросов. И доказательную базу я бы подогнал, даже немного бы и приврал, если нужно.

Однако, я хотел бы договориться. Да, в этом случае я иду на некоторые конфликты со своей совестью. Но ещё больше конфликт был бы, если бы я не думал масштабами государства. Мне безразлична Софья, или Голицын, как люди. Они нужны, как политические деятели.

Я понимаю, что им во-многом замены нет. И нужно придумать, как использовать этого голубя с закрученным залихватски усами, и голубку, которая носит девичью косу, но при этом почти открыто блудит с женатым князем.

Поставить свою подпись на том, чтобы казнить Софью, а также всех её приспешников — много ума не надо. У меня более чем хватает свидетельств, что она виновна. Более того — она вдохновитель и организатор всего того, что произошло.

Полуживой, но между тем охотно рассказывающий все подробности Хованский сейчас под охраной. Там, дежурит Прохор и тот десяток, который он сам себе набрал. Они должны быть верны мне. Я и серебра не поскупился,