Собаки. Письма на заметку - Шон Ашер Страница 5

Дороти, Чак и Дик верят всему, что ты им говоришь, что по моему мнению простой наивностью можно назвать только с огромной натяжкой. В общем, наивность или нет, они тебе верят, поэтому я хочу, чтобы ты сказал им, что я остаюсь их честным благородным старым псом, и что я сейчас в таком месте, где я могу их видеть, а они меня нет, и что я всегда за ними присматриваю, а также прислушиваю и принюхиваю. Скажи им, что только потому, что они меня не видят, не значит, что я не с ними. Объясни, что днем не видно звезд, но они все равно никуда не делись. Включи поэтическое воображение, попроси их представить меня в виде Собачьей Звезды[7] или чего-нибудь подобного и передай, что, если будет нужно, я и отсюда облаю и искусаю каждого, кто посмеет их беспокоить. И то, что я склеил тапочки, никак не помешает мне прогнать любые их неприятности.

Вот так он и сказал. Я так и не выяснил, где он был, но зато узнал, где он всегда будет – неподалеку от Пегги, Дороти, Чака и старины Дика Джонса.

Искренне ваш

Линн Мартин, всеобщий дядюшка

07

Как мне недостает ее

Романтическая поэтесса и критик Анна Сьюард родилась в 1742 году в английском Скалистом краю, и получила прозвище «Личфилдского лебедя» – по имени города, где она жила большую часть своей жизни. Сьюард решительно отказывалась от брака и умерла в 1809 году незамужней, проведя всю жизнь в одиночестве – если не считать любимой болонки Сапфо, названной в честь величайшей поэтессы древней Греции. Это письмо она написала своему другу Уильяму Ньютону вскоре после смерти своей четвероногой спутницы.

Анна Сьюард – Уильяму Ньютону

16 января 1791 г.

16 янв. 1791 г.

Пишу Вам, столь вскорости после получения письма от Вас, все еще под впечатлением от жестокого удара, нанесенного мне внезапной смертью в моем присутствии милой моей собачки, через разрыв, как считается, аневризмы в ее горле, никогда не дававшей ей ни малейшего повода к беспокойству до той самой минуты, когда она явилась причиной ее погибели. Жизнь ее была трехлетним наслаждением, столь безоблачно было ее существование, столь весел ее дух, столь ловко ее легкое гибкое тело, столь приятно ее чуткое внимание. Как мне недостает ее, неизменно верного и дорогого друга – не каждому сердцу дано познать; познав же, суждено неминуемо исполниться жалостью…

Джованни[8] оплакивает ее с ничуть не меньшим чувством; и судьба ее не оставила сухими глаза всего моего скромного хозяйства. Потеря эта набросила покрывало немоты на большой, но скудно населенный особняк, в котором прежде лились непрестанно выражения ее радости или же сторожевой строгости. Ее неизбывное ко мне расположение, ее нежность и безупречное послушание ежечасно напоминают о себе, «волнуя душу горечью печали»[9].

Мой изобретательный, ученый и благосклонный сосед, мистер Грин, обладающий завидным даром стихосложения, выслал мне нижеследующие чарующие строки на следующий день после того, как со мной не стало моего прелестнейшего, невиннейшего, благоразумнейшего, любимейшего создания.

К МИСС СЬЮАРД ПО СЛУЧАЮ СМЕРТИ ЕЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ БОЛОНКИ САПФО

Уйми же слезы, нежный ангел мой,

Что милый взгляд дерзнули омрачать;

Расстанься с сожаления тюрьмой,

С души сними страдания печать.

Ужели сердце, горечью полно,

Забудет дружбы сладостный напев?

Ужель уму унынье суждено,

И блекнет он, утрату претерпев?

О чем твоя любовь в последний миг

Тебя молила, испуская дух,

Когда жестокий рок ее постиг

И разлучил с тобою злой недуг?

Когда судьба представила свой счет,

Вотще тянулась к ней твоя рука.

Но знай: искусства век не истечет,

Хоть наша жизнь земная коротка.

Позволь себе свободно рифмы лить

И, вознося куплеты к небесам,

Любимой Сапфо вечность подарить,

Бессмертье даровать ее красам.

Природа так порою заключит

Ничтожну мошку в дивном янтаре:

Пускай хрустальный гроб ее молчит,

Но в нем лучей дивимся мы игре.

Жестоко дыхание этой суровой зимы; надеюсь, она не нанесет постоянного урона Вашему домашнему уюту. Ледяная поступь ее повергла мое самочувствие в печальное состояние и обязала меня положиться всецело на помощь медицины. В этом месяце наконец немощь моя отступила под натиском искусных докторов; однако господин Савилль, справедливый и человечный, до сих пор страдает от резей в желудке – необычного, и оттого опасного свойства. Пошли ему небо, чтобы природа их была преходящей, и в милости своей восстанови здоровье особы столь ценной! Adieu![10]

08

Нам требуется ваша помощь

Начиная с 1800 года, когда Джон Адамс вселился в только что отстроенный Белый дом со своими изобретательно названными собаками – Юноной и Сатаной, – большинство американских президентов делили свой кров в доме номер 1600 по Пенсильвания-авеню в Вашингтоне с собаками. Дональд Трамп оказался первым за более чем столетие, нарушившим традицию – не прерывавшуюся после Уильяма Маккинли, последнего бессобачного обитателя, вступившего в должность в 1897 году. В 1989 году, как только президентская конура была освобождена спаниелем Рональда Рейгана по имени Рекс, его место немедленно было занято Милли, питомицей Джорджа Буша – старшего. Через несколько месяцев Милли принесла потомство, и один из щенков, Рейнджер, стал всеобщим любимцем. В 1992 году, в ужасе от того, что Рейнджер неудержимо набирал вес, президент разослал это срочное сообщение всему персоналу Белого Дома.

Джордж Буш – старший – команде Белого дома

6 февраля 1992 г.

БЕЛЫЙ ДОМ

ВАШИНГТОН

6 февраля 1992 г.

МЕМОРАНДУМ

ВАЖНО

ДЛЯ ВСЕОБЩЕГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ

КОММЮНИКЕ ПРЕЗИДЕНТА

ТЕМА: МОЙ ПЕС РЕЙНДЖЕР

В последнее время Рейнджер участвует в программе контроля за весом. Или она завершится успехом, или нам придется вносить его в программу выставки откормленного скота в Хьюстоне, в разделе «Херефордская порода, высшее качество».

Все отделы призываются подписать формальное «обязательство», состоящее буквально в следующем: «МЫ СОГЛАСНЫ НЕ ПОДКАРМЛИВАТЬ РЕЙНДЖЕРА. МЫ НЕ БУДЕМ ДАВАТЬ ЕМУ ПЕЧЕНЬЕ. МЫ НЕ БУДЕМ ДАВАТЬ ЕМУ КАКУЮ-ЛИБО ИНУЮ ЕДУ».

В дополнение к вышеизложенному у Рейнджера отобран допуск. Ему велено не ходить по коридорам без сопровождения. Эти ограничения относятся как к Восточному,