Любовные и другие приключения Джакомо Казановы, рассказанные им самим - Джакомо Казанова Страница 42

Я уже начал думать, что он действует по приказу секретаря. Положение мое было ужасно, я разрывался между терпением и безнадежностью и чувствовал, как меня покидают силы. Наконец, на восьмой день, обуреваемый яростью, в присутствии стражников я вопросил его громовым голосом, куда подевались мои деньги. Он сухо ответил, что завтра даст в том отчет. Когда он выходил, я схватил ведро и намеревался выплеснуть содержимое в коридор. Предваряя мое намерение, Лоренцо велел стражнику взять его, а на время сего отвратительного действа отворил одно окно, которое сразу же и закрыл, не обращая внимания на мои протесты. Рассудив, что сие омерзительное, но необходимое дело совершили только после моих проклятий, приготовился я назавтра обойтись с Лоренцо еще круче. Но когда он пришел, гнев мой утих, ибо, перед тем как представить счет, он подал мне присланную синьором Брагадино корзину лимонов, а также большую бутыль хорошей воды и отменного жареного цыпленка. Кроме того, один из стражников сразу же отворил оба окна. Когда Лоренцо подал мне денежный счет, я посмотрел только на всю сумму и велел отдать остаток его жене, исключая один цехин, назначенный мною для стражников. Сия незначительная щедрость навлекла на меня изобильные благодарности этих бедняков.

Как только мы остались одни, Лоренцо держал следующую речь:

– Вы мне сказали, сударь, что именно от меня получили те предметы, коими проделали огромную дыру. Объясните, как я мог дать вам топор?

– Я скажу все, но только в присутствии секретаря.

– Ладно, зачем мне это знать? Я прошу лишь молчания. Я бедный человек, у меня дети.

Он ушел, схватившись за голову.

Мне оставалось только от полноты сердца поздравить себя с тем, что нашлось средство запугать этого мошенника, ибо он боялся сообщить своим начальникам о случившемся.

Я велел ему купить мне сочинения Маффеи. Сей расход был для него неприятен, но он не осмелился возражать, а лишь спросил, зачем еще новые книги, когда у меня их и без того предостаточно.

– Мне надобны другие, я уже все прочел.

– А ведь можно брать на прочтение у кого-нибудь из тех, кто здесь содержится, если вы согласны обмениваться. А заодно сбережете и деньги.

– У них, верно, одни романы, я не люблю их.

– Нет, это ученые книги, вы напрасно думаете, что здесь вы один такой.

– Ладно, посмотрим. Возьми эту книгу и принеси какую-нибудь взамен.

Я дал ему «Рационариум»[91] Петавия, и через четыре минуты он доставил мне первый том Вольфа. Удовлетворенный, я сказал, что обойдусь без Маффеи, чем премного его обрадовал.

Зато я был не столько доволен возможностью развлечься новым чтением, сколь завязать сношения с кем-нибудь, кто мог бы способствовать моему замыслу. У меня отрос на мизинце длинный ноготь, заострив который можно было писать кровью. Потом я сообразил, что для сего вполне пригоден сок ягод, и, написав перечень моих книг, вложил его внутрь корешка. На титуле я написал: «Latet»[92]. Мне не терпелось получить ответ, и на следующий день, как только пришел Лоренцо, я сказал ему, что уже прочел книгу и прошу ее владельца прислать мне другую. Через минуту у меня был уже второй том.

Как только смотритель ушел, я открыл книгу и нашел внутри листок, написанный по-латыни: «Нас двое в одной камере, и нам чрезвычайно приятно, что невежество жадного тюремщика дает нам невиданную для сих мест возможность. Пишет вам Марин Бальби, благородный венецианец и монах, а мой сотоварищ – граф Андреа Асквино из фриульской столицы Удино. Он поручил мне сообщить вам, что все его книги, список коих вы найдете внутри корешка, в вашем распоряжении; однако мы предупреждаем вас, сударь, о необходимости соблюдать все возможные предосторожности, дабы скрыть от Лоренцо наши сношения».

Я хотел любой ценой добиться свободы. Сохранившуюся у меня превосходнейшую пику использовать было невозможно, поелику каждое утро всю мою камеру простукивали, за исключением потолка. Следственно, выходить надо через потолок, но пробивать лаз снизу нельзя, так как на это не хватит одного дня. Посему надобен помощник, и он может спастись вместе со мной. Мне не приходилось мучиться выбором, – конечно, брать следовало только монаха. Ему тридцать восемь лет, и, хотя рассудительность его оставляла желать лучшего, я полагал, что любовь к свободе, сей первейший движитель человека, придаст ему достаточно решительности, дабы исполнять мои приказания. Надобно было решиться все открыть ему и потом изобрести способ переслать мою пику.

Начал я с вопроса, стремится ли он к свободе и готов ли ради сего довериться мне. Он ответствовал, что они вместе с товарищем способны на все, лишь бы избавиться от своих цепей, но почитают бесполезным ломать себе голову над пустыми прожектами. Он заполнил четыре больших листа своими мыслями касательно непреодолимых препон, представлявшихся его бедному рассудку, который не видел ничего дававшего хоть малейшую надежду на успех. Я ответил ему, что меня не интересуют общие рассуждения, но лишь вполне определенные трудности, а сии последние будут преодолены. В заключение я обещал своим честным словом вывести его на свободу, если он будет в точности исполнять мои предписания.

И он согласился на все это.

Я сообщил ему, что у меня есть двадцатидюймовая пика, и посредством сего орудия он должен пробить у себя потолок, потом через стену попасть в помещение над моей камерой и вызволить меня. «После сего ваше дело окончено и наступает мой черед дать вам и графу Асквино свободу».

Он ответил мне, что так они лишь выведут меня из камеры, но отнюдь не из тюрьмы и наше положение ничуть не изменится – просто мы попадем на чердак, запертый тремя крепкими дверями.

«Сие мне ведомо, преподобный отец, – отвечал я, – но двери нам не понадобятся. Все уже решено, и успех несомненен. Ваше дело воздерживаться от противоречий и только исполнять. Думайте лучше о том, как доставить вам наше орудие спасения, не вызывая подозрений. А пока велите смотрителю купить четыре десятка картинок со святыми, достаточно крупных, чтобы закрыть всю поверхность вашей камеры. Они не вызовут подозрений Лоренцо и позволят скрыть дыру в потолке, на которую потребуется несколько дней работы».

Хоть я предлагал ему подумать, как лучше переправить мою