Шокирующая музыка - Кристофер Лоуренс Страница 9

сумасшедшего и чрезвычайно злобного князя Венозы, дона Карло Джезуальдо (1561−1613). Она предавалась развлечениям с герцогом Андрии, не подозревая, что ее муж узнал об этой связи. Похоже, итальянцы XVII века не очень хорошо относились к подобным вещам. Однажды вечером, когда миссис Джи и ее кавалер наслаждались традиционной сигаретой, полагая, что дон Карло уехал осматривать свои владения, в спальню ворвался разъяренный принц, вооруженный пистолетом и ножом-стилетто. Первый он разрядил в герцога, а второй применил к своей жене как предшественник сцены в душе из фильма «Психо». В конце концов он устал от убийств и занялся сочинением мадригалов, которые и сегодня звучат странно.

Секс на ногах

Ах, вальс – это респектабельное олицетворение романтики и стиля старой Вены! Именно так мы думаем о нем в наши дни. Но кружащийся танец на три счета, предполагающий тесный контакт, прорвался сквозь придушенный язык тела Европы начала девятнадцатого века как непристойный жест. Появление вальса в Англии примерно в 1812 году вдохновило прессу на то, чтобы уподобить его совокуплению. Генерал и молодой пижон сразились на дуэли по поводу его приемлемости; раздались выстрелы, но тела, души и ноги были спасены. Наконец-то общество смогло насладиться приемлемым хореографическим лапаньем. В нехарактерном для него жесте ханжества лорд Байрон под псевдонимом опубликовал поэму против вальса:

Разгорячась под ласковой рукою

На талии иль ниже (где – я скрою),

Каким восторгом в деве разлита

Нескромного пожатья теплота!

В горенье страсти дева очень хочет

Пожать ту руку, что ее щекочет..

…

Рассудок в ней угас, и угасает

Всё, что тебе отдаться ей мешает.

Горас Горнэм, эсквайр Вальс: апострофический (хвалебный) гимн «Вальс» (1813), перевод Георгия Бена

Секс в музыке

Что за шумиха вокруг «Болеро» Равеля? Еще до того как Дадли Мур и Бо Дерек использовали его для любовных утех в фильме «Десятка» 1979 года, это произведение каким-то образом заслужило репутацию абсолютного афродизиака классической музыки. Но после успеха фильма эротическая сила «Болеро» стала легендой, и каждый уважающий себя Лотарио держал дома запись вместе с благовониями и зеркалом над кроватью.

Произведение написано в 1928 году как балетная партитура для подруги Равеля Иды Рубинштейн и ее балетной труппы, его оригинальный сценарий действительно содержит сильный сексуальный подтекст: молодая женщина танцует одна в темном испанском кафе перед мужской аудиторией.

С тех пор пьеса пробилась на концертную площадку, создавая свой собственный чувственный аромат без помощи картинок. Она почти сразу же запала людям в душу; еще при жизни Равеля она была использована в фильме «Болеро» 1934 года компании Paramount, в котором снялись Кэрол Ломбард и Джордж Рафт.

Нам часто говорят, что художники творят на основе непосредственного опыта. В данном случае трудно связать извилистые и, очевидно, оргазмические извивы «Болеро» с личностью его композитора. Короче, Равель не был рейвером. Мы просто не знаем, портил ли этот миниатюрный скрытный денди идеальные складки своих брюк, спуская их для кого-то.

Его собственное описание работы вряд ли можно назвать эротическим: «семнадцать минут оркестровки без музыки, – писал он, – эксперимент в особом и ограниченном направлении». Если это звучит как описание партитуры в бандаже, то следует признать, что в ней присутствует дух связанности: одна мелодия, один ритм и никакого развития. Основные компоненты связаны, заткнуты кляпом и подвергаются китайской пытке водой под непрекращающееся постукивание барабана. Каждый раз, когда звучит эта неизменная мелодия, к ней подключается еще несколько инструментов, образуя одно длинное крещендо. Суть та же, только инструментов становится больше. Наконец гармония взрывается в другой тональности, но веревки остаются на месте – никто не остановит этот чертов барабан. Еще пара ударов – и покончено. Где, спрашивается, тут прелюдия? И это всё – семнадцать минут? И самое главное, почему Равель не предлагает нам сигарету?

Это не умаляет неоспоримого влияния «Болеро». Как и любой талантливый любовник, оно практически требует бурных аплодисментов после каждого исполнения. Но, как и большинство смыслов, которые мы «воспринимаем» в музыке, ее сексуальная привлекательность – это наша собственная коллективная проекция из нечасто встречающихся частей нашей эротической натуры. В свое время музыку Равеля критиковали за «рептильность» и «хладнокровие». Похоже, некоторым из нас нравится идея секса на одну ночь с незнакомцем в змеиной коже.

Много лет назад я занимался записью «Болеро» для Сиднейского симфонического оркестра. Дирижер, Стюарт Челлендер, с некоторым весельем отметил, что дата нашей записи – День Святого Валентина. Утром мы все усердно перезаписывали «дубли» произведения, прежде чем сделать последний прогон – номер 69.

Приписывать «Болеро» эротический смысл – расточительство, тогда как многие другие композиторы с удовольствием дают более откровенные комментарии. В «Прелюдии к “Послеполуденному отдыху фавна”» Клода Дебюсси (1894) наш косолапый герой танцует с множеством обнаженных нимф (согласно оригинальной поэме-эклоге Стефана Малларме). Или ему это только снится? Между прочим, в самом начале это флейта фавна. Поэма Скрябина «Поэма экстаза» (1908) вызывает мысли о совокуплении в космических масштабах, описывая союз «мужчины – Духа-Создателя – и женщины – Мира». Оркестр, соответственно, огромен для этой тяжеловесной встречи с солирующей трубой в главной роли Фаллоса. Это единственное известное мне оркестровое произведение о множественных оргазмах; впрочем, я мог бы просто мечтать об этом. Скрябин первоначально назвал его «Оргиастической поэмой».

Для потрясающей музыкальной оргии вам не найти ничего лучше, чем финальная вакханалия из балета «Дафнис и Хлоя» (1912), написанная (вот и снова он) Равелем. История проста: мальчик встречает девочку, девочку похищают пираты, пиратов пугает явление бога Пана, девочка и мальчик воссоединяются, и все празднуют. Послушайте, как хор ритмично притопывает и прихлопывает под жужжание оркестра. Не говорите мне, что они просто играют в карты. Для меня эта гибкая и сладострастная партитура оставляет «Болеро» в стороне по части сексуальной притягательности.

Возвращаясь на родное «домашнее поле», нельзя обойти вниманием «Домашнюю симфонию» (1903) Рихарда Штрауса – иллюстрацию удовольствий, которые можно получить в кругу семьи. Согласно программе, или описанию, проиллюстрированному музыкой, Штраус проводит приятный вечер, играя со своим ребенком. Часы бьют семь, и композитор с женой удаляются. Перед тем как часы пробьют семь утра, начинается «Любовная сцена» с весьма выразительной серией музыкальных жестов. От слушателя требуется лишь немного воображения. Какое облегчение – узнавать о подобной грубости в людях, которых мы уважаем. Все эти соки должны куда-то уходить, и было бы потрясением, если бы только кончик пера оказался достаточно широким их проводником. Мы слишком стараемся воспринимать композиторов как пуритан без плоти. Удивительно, но мы