Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV Страница 10

Отметим прежде всего, что едва ли кто-либо стал бы отрицать лежащую на всех советских гражданах обязанность не посягать на всенародное достояние. Эту обязанность они выполняют в самих правоотношениях государственной собственности. Но на советских гражданах лежат и другие обязанности: они обязаны беречь и укреплять социалистическую собственность (ст. 131 Конституции), они несут также обязанность трудиться (ст. 12 Конституции), которой соответствует принадлежащее им право на труд (ст. 118 Конституции). Наличия у советских граждан всех этих обязанностей никто не отрицает. Спор идет не об их существовании, а о том, элементами какого правоотношения эти обязанности являются – элементами правоотношения государственной собственности или каких-либо иных правоотношений? Мы просили бы читателя постоянно иметь в виду это обстоятельство для того, чтобы если он и не согласится с нами, то, по крайней мере, смог бы правильно оценить отстаиваемую здесь точку зрения.

Итак, входят ли названные обязанности и соответствующие им права советских граждан в состав правоотношений государственной собственности?

Отвечая на этот вопрос положительно, обычно ссылаются на ст. 131 Конституции. Но в этой статье сказано: «Каждый гражданин СССР обязан беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность…» (курсив мой. – О. И.). Собственность же и право собственности – не одно и то же. Собственность как основа экономического базиса общества опосредствуется не только правоотношениями собственности, но и многообразными иными правоотношениями. Какие же имеются основания утверждать, что, говоря об обязанности граждан беречь и укреплять социалистическую собственность, ст. 131 Конституции имела в виду их обязанность как участников правоотношений собственности, а не иных правоотношений, закрепляющих социалистическую собственность? Текст закона оснований для такого вывода не дает. Но, быть может, такой вывод обосновывается предложенным в литературе толкованием ст. 131 Конституции?

Рассмотрим то ее толкование, которое дано в работе Ю. К. Толстого. «…Советские люди, – пишет он, – берегут и укрепляют социалистическую собственность, совершая самоотверженные действия по предотвращению вреда, угрожающего социалистической собственности…»[37] Но тут же автор добавляет: «…Обязанность советских людей к совершению действий по предотвращению вреда, угрожающего социалистической собственности, несомненно охватывается содержанием ст. 131 Конституции СССР. Однако, за исключением случаев, указанных в законе, такая обязанность не может быть признана правовой, так как никакой юридической санкции на случай ее неисполнения не установлено»[38]. Следовательно, этот случай прямого отношения к интересующему нас вопросу о характере правовых обязанностей, лежащих на участниках правоотношений социалистической собственности, не имеет.

«Советские люди, – продолжает Ю. К. Толстой, – берегут и укрепляют социалистическую собственность прежде всего своим самоотверженным трудом на благо Родины, активным участием в строительстве социализма»[39]. Бесспорное положение! Но дело в том, что право на труд и обязанность трудиться, об осуществлении которых в данном случае идет речь, предусмотрены в качестве самостоятельных конституционных прав советских граждан. В литературе спорят о том, является ли право на труд субъективным правом или элементом правоспособности. Не сомневаясь в том, что это право опирается на социалистическую собственность, никто еще не включал его в правоотношение собственности. Однако к такому выводу приходит, по-видимому, Ю. К. Толстой, когда он пишет: «Основная особенность субъектного состава правоотношения государственной социалистической собственности состоит в том, что советские люди выступают в указанном правоотношении одновременно и в качестве управомоченных и в качестве обязанных… Выступая в качестве управомоченного, каждый член социалистического общества имеет право прилагать свой труд к общенародным средствам производства и требовать вознаграждения по количеству и качеству труда. В этом случае обязанным перед ним оказывается все общество. Выступая в качестве обязанного беречь и укреплять социалистическую собственность и, прежде всего, своим трудом умножать всенародное достояние, каждый член социалистического общества в свою очередь обязан перед всем обществом»[40].

Если бы мы согласились, что перечисленные права и обязанности действительно принадлежащие советским гражданам, входят в состав правоотношений государственной собственности, а не других правоотношений, то мы должны были бы сделать следующие выводы.

Во-первых, мы должны были бы признать, что право на труд и обязанность трудиться не являются самостоятельными конституционными правами и обязанностями советских граждан, а представляют собой лишь один из элементов правоотношений государственной собственности. В действительности, однако, трудовые отношения регулируются в СССР не нормами о праве собственности, а нормами трудового права.

Во-вторых, если государство в самих отношениях собственности несет обязанности перед гражданами, то тогда право государственной собственности следовало бы трактовать как правообязанность государства. Но право собственности государства сочетается с его политическим верховенством, что исключает возможность трактовки этого права одновременно и как обязанности.

В-третьих, право в правоотношении собственности может принадлежать только самому собственнику. Собственником всенародного имущества в СССР является общество как целое, а не отдельные его члены. Право на труд же принадлежит каждому в отдельности члену социалистического общества. Если бы это право являлось элементом правоотношения собственности, каждого члена социалистического общества уже как такового, а не через общество в целом, пришлось бы признать собственником государственных имуществ.

Таким образом, попытка доказать, что в самом правоотношении государственной собственности каждый гражданин, выступая одновременно и в качестве управомоченного и в качестве обязанного, выполняет не только пассивную, но и активную функцию, не увенчалась успехом. Советские граждане наделены большим числом важнейших прав, они проявляют высокую активность в деле укрепления и развития социалистической собственности. Но и эти их права, и эта их активность составляют область других правовых институтов, а не права государственной собственности.

Да иначе и быть не может. Одна из специфических особенностей правоотношений собственности, как и всех других правоотношений второго типа, состоит в их длящемся, бессрочном характере. Совершенно очевидно, что нельзя требовать от обязанных лиц непрерывного совершения положительных действий. Этого можно требовать от них лишь при определенных условиях, указанных в законе и именуемых юридическими фактами. Но юридический факт, предусмотренный законом, порождает новое правоотношение. Следовательно, пока собственник остается в пределах правоотношений собственности, он не может от противостоящих ему обязанных лиц требовать ничего другого, кроме воздержания. Право на положительные действия он приобретает лишь при условии, что на основе правоотношений собственности и указанных в законе юридических фактов возникли какие-то иные правоотношения, и именно как участник этих последних правоотношений собственник приобретает право на положительные действия обязанных лиц.

Изложенное дает основание сформулировать второй вывод по поводу сходства и различия между правоотношениями двух типов. Сходство состоит в том, что правоотношение каждого типа точно определяет взаимное поведение его участников. Различие же состоит в том, что правоотношение первого типа может определить поведение обязанного лица и как активное и как пассивное, тогда как правоотношение второго типа определяет лишь пассивное поведение обязанных лиц. Для возложения же на обязанное лицо активной функции необходимо, чтобы между ним и управомоченным, на основе правоотношения второго типа и указанных в законе юридических фактов, возникло новое правоотношение – правоотношение первого типа.

3

В предшествующем изложении мы пытались показать, что правоотношение, рассматриваемое как явление надстроечное, представляет собой вид или форму, в которую облекается урегулированное правом общественное отношение. Из этого следует, что материальное содержание всякого правоотношения составляет то общественное отношение, которое им закрепляется.