21 день - Анн-Кристин Гелдер Страница 20

— Конечно, — говорю я с гораздо большей убежденностью, чем есть на самом деле.

Она заключает меня в быстрое бесчувственное объятие, и вскоре я снова остаюсь одна в своем большом доме. Беру ручную лопату и перцовый баллончик с комода, где их и оставила, и возвращаюсь в постель во всеоружии. Я начинаю понимать стоящую за этим систему. Я должна не только умереть или, по крайней мере, почувствовать страх смерти, но и провалиться в полную социальную изоляцию. Что произойдет, когда все эти жуткие сценарии будут разыграны, а обратный отсчет окончен? Что случится в нулевой день?

И буду ли я в этот день совершенно никому не нужна?

8

Осталось десять дней.

Луиза умерла в сумерках пасмурного дня.

С самого утра она о нетерпением ждала заслуженного перерыва. Книга, чашка кофе, кусочек морковного пирога.

Желаемый отдых от будней. Небольшой побег от стресса и нехватки времени.

Но…

Она открыла книгу. Поднесла чашку к губам и отпила. Откусила от пирога.

Что не так?

Ощущение тяжести в животе. Легкое головокружение.

Шум снаружи.

Такой мимолетный и глухой, как шепот ветра. Но ветер подобного дискомфорта не доставляет.

Луиза, здесь что-то не так.

Сильная тошнота.

Так он пришел к ней сегодня.

Отрава. Корчи, конвульсии. Боли.

Яд должен выйти из организма. С тошнотой. С рвотой.

Осознание приходит слишком поздно.

Слишком сильна к тому времени слабость.

Слишком поздно.

Она соскальзывает с дивана, ноги подгибаются.

Она сломлена. Бессильная. Беспомощная.

Усталость и тяжесть жутко давят. Если она уснет сейчас, уже не проснется.

Телефон в пределах досягаемости и все же слишком далеко.

Никто не может ей помочь.

Луиза совсем одна.

В смерти все мы одиноки.

Хотя… он уже здесь.

Все утро я откладывала выход в Интернет и открытие почтового ящика. Из страха перед тем, что меня там ждет. Из-за страха перед новой историей, которая может разрушить мой фасад нормальности, который и так становится трудно поддерживать. Несколько часов между ночным происшествием и звоном будильника вряд ли можно назвать спокойными, потому что, когда я снова легла в постель, мне стала ясна вся картина происходящего. Все эти письма, возможно, довели меня до вполне конкретного психоза, вот я и отправляю сообщения во сне, про которые не могу вспомнить, проснувшись, и придумываю себе на голову всякое. Однако и такой подход не объясняет осколок зеркала в машине — он до сих пор лежит завернутый в старую тряпку в гараже. Про картину вообще умолчу.

Значит, должен быть кто-то неизвестный, кто тайно навещает мой дом. У него, похоже, есть все ключи, и он постепенно заставляет всех окружающих усомниться в моей вменяемости.

Всего через десять минут я прочитала письмо столько раз, что почти выучила историю наизусть. Оно не оставляет простора для интерпретации. В этой истории Луиза умирает от яда, подмешанного в еду. Одной этой мысли достаточно, чтобы разжечь новые кошмары, но одна деталь беспокоит меня больше всего: перед смертью она съела морковный пирог, то есть мой любимый пирог, что делает угрозу еще более личной. Тот, кто отправляет эти сообщения, много знает обо мне. Слишком много.

Последующие часы подобны пытке. Конечно, я не могу сохранять спокойствие. В моей голове прокручивается один ужасный сценарий за другим. Мой разум постоянно подкидывает новые идеи о том, как кто-то может незаметно подсыпать яд мне в еду или в выпивку.

В полицию я, конечно, не обращалась. После вчерашнего позора я не могла заставить себя пойти на этот шаг. Уж слишком хорошо запомнились мне гримасы испанского стыда на лицах двух офицеров. И еще эта неожиданная попытка Джози подорвать то малое доверие, которое у меня осталось… Я была разочарована насмешками, сделанными, когда полиция все еще была внутри, и более поздним предположением, что причиной моего безумия был перебор спиртного. Вместо того чтобы поддержать меня и поверить мне, Джози… предала.

Около полудня Карстен впервые появляется в нашей с Фионой комнате с двумя большими сумками под мышкой. Он так и лоснится от гордости за самого себя.

— Сегодня готовка на мне, — объявляет он, а затем смотрит прямо на меня. — Встречайте — сырная лапша!

Сырная лапша. Мое любимое блюдо. Он делает это специально для меня?

Во мне бушуют противоречивые чувства. С одной стороны, неопределенность, потому что после морковного пирога это второй раз, когда упоминается одно из моих любимых блюд. Простое совпадение? С другой — я рада скрытому выражению привязанности Карстена… хотя в то же время раздражена, потому что, конечно, я бы предпочла, чтобы он расстался со своей женой, а не потчевал меня стряпней.

Менее чем через час вся команда агентства собирается на кухне для персонала. Карстен распределяет порции по тарелкам. Я стараюсь не смотреть в сторону каморки, где мы предавались утехам в прошлую нашу встречу, и внимательно гляжу на тарелки.

Насколько велика вероятность того, что я отравлюсь прямо тут, среди коллег? Луиза в этой новой истории была дома одна. Наверное, менее рискованно есть в чьей-то компании. Преступник вряд ли рискнет убить всех, кто сидит за столом.

— Ты в порядке? — спрашивает Фиона. — Ты что, ищешь трещинки в фарфоре?

— Ерунда, — говорю я, смеясь. — Вчера показалось, что наша посудомоечная машина барахлит, не отдраивает как надо. Но, похоже, я ошиблась…

Мы начинаем есть все вместе. Лапша на вкус как картон, и я боюсь, дело не в кулинарных способностях Карстена. Приходится заставлять себя глотать, и даже минеральная вода обжигает пищевод, будто это кислота. Пока остальные болтают, я блуждаю в своих мыслях. Смогу ли я теперь питаться дома без опасений? Если автор электронных писем действительно имеет доступ в мой дом, ему будет легко отравить меня. Хорошо хоть, что я никогда не запасаюсь впрок. Что купила, то и съела. Относиться к угрозе как можно более буднично — единственное, что может удержать меня сейчас от сползания в безумие.

После работы поеду в супермаркет, накуплю там каких-нибудь вусмерть запаянных консервов или полуфабрикатов, за которыми потом буду внимательно следить.

Чувствую небольшое облегчение — что ж, у меня хотя бы есть план, — но новая мысль заставляет мою тревогу расшалиться. А если неизвестный внесет в свой план